Брюно был метрах в десяти от стола, когда услышал громкое сопение или скорее хрип, странный, поистине нечеловеческий звук. Он оглянулся: лицо Пьера-Луи было ярко-красным, кулаки сжаты. Одним прыжком, без разбега – ноги вместе – он вскочил на стол. С удушьем он совладал: хрип больше не вырывался из его груди. Теперь он топтался по столу, что есть силы колотя себя кулаками по голове; тарелки и стаканы плясали вокруг него; он расшвыривал их ногами выкрикивая: «Вы не смеете! Вы не можете так со мной обходиться!..» Чтобы справиться с ним, понадобилось пять человек. В тот же вечер его отправили в психиатрическую клинику, в Ангулем.

Около трех ночи Брюно внезапно проснулся, вышел из палатки: его прошиб пот. Кемпинг мирно дремал; было полнолуние; слышались монотонные песнопения лягушек. Он решил подождать завтрака на берегу пруда. Перед самым рассветом слегка продрог. Утренние занятия начинались часов в десять. В четверть одиннадцатого он направился к пирамиде. Поколебался перед дверью, где шел сеанс писания, но раздумал и спустился этажом ниже. Секунд двадцать разбирал программку занятий акварелью, затем поднялся на несколько ступеней вверх. Лестница состояла из прямых маршей с врезанными в них на середине пролета короткими изогнутыми сегментами со ступенями трапециевидной формы; на стыках прямой и изогнутой частей располагалась ступень, превышавшая по ширине все остальные. Именно на нее он и сел. Прислонился спиной к стене. Ему было хорошо.

Редкие минуты счастья, выпадавшие Брюно в лицейские годы, он именно так и проводил: после начала занятий усаживался на ступеньку лестницы между этажами, спокойно прислонялся к стене на равном расстоянии между двумя площадками и ждал, то прикрывая, то широко распахивая глаза. Конечно, кто-нибудь мог появиться; тогда ему придется встать, забрать свой ранец и быстрым шагом направиться в класс, где уже идет урок. Но зачастую никто не появлялся, все было так мирно. И мало-помалу, тихонько, словно украдкой, легкими короткими шажками по ступеням, выложенным серой плиткой (он тогда еще ни истории не знал, ни в физике не разбирался), его душа начинала возноситься к истинной радости.

Теперь, само собой, обстоятельства были иными: он по собственному выбору оказался здесь, принял участие в жизни центра отдыха. Этажом выше занимались писаниной, этажом ниже – малевали акварелью; под ними, вероятно, работают массажисты либо проводятся курсы холотропного дыхания; еще ниже, по всей видимости, организовалась группа африканских танцев. Человеческие существа жили, дышали, старались получить удовольствие либо улучшить свои личные возможности. Это происходило повсюду. На всех этажах человеческие индивиды продвигались или тщились продвинуться в социальном, сексуальном, профессиональном или космическом отношении. Если воспользоваться наиболее употребительным выражением, все они «работали над собой». Сам же он мало-помалу начинал погружаться в спячку; он ничего больше не просил, ничего уже не искал, ни в чем не принимал никакого участия; медленно, постепенно его дух восходил к царству небытия, к чистому экстазу не-присутствия в мире. Впервые с тех пор, как ему было тринадцать, Брюно чувствовал себя почти счастливым.

Он возвратился в свою палатку и проспал три часа. Проснувшись, он снова был в полной форме, и его распирало. Сексуальная фрустрация у мужчины порождает беспокойство, которое проявляется в сильном напряжении, сосредоточенном на уровне желудка; кажется, будто сперма раздувается в нижней части живота, как спрут, чьи щупальца дотягиваются до груди. Сам орган болезнен, все время горит, из него слегка сочится. Он не мастурбировал с самого воскресенья; вероятно, это было ошибкой. Последний западный миф гласит, что надо заниматься сексом, что это вполне возможно – заниматься сексом. Он натянул плавки, сунул в дорожную сумку презервативы, сопроводив этот жест отрывистым смешком. Годами он постоянно таскал презервативы при себе, и никогда ему не было от них никакого толку: как-никак у шлюх-то они имелись всегда.

На пляже было полным-полно верзил в шортах и почти голых девиц, это вселяло большие надежды. Он купил пакет чипсов и стал бродить среди отдыхающих, пока не остановил свой выбор на девушке лет двадцати с роскошной грудью – округлой, высокой, крепкой, с большими светло-коричневыми кружками у сосков. «Добрый день, – произнес он и сделал паузу; лицо красотки сморщилось в гримасе озабоченности. – Добрый день, – повторил он, – не могли бы вы указать мне основные места продажи сладостей?» – «Чего?» – буркнула она, приподнимаясь на локте. Тут Брюно заметил, что на голове у нее наушники; он пошел своей дорогой, помахивая рукой при ходьбе, этакий Питер Фальк из сериала «Коломбо». Упорствовать нет смысла: подобная «двухступенчатая» затея слишком сложна для исполнения.

Кружным путем двигаясь в сторону моря, он старался сохранить в памяти девицыны дыньки. Внезапно прямо перед ним из волн вышли три девчонки; он дал бы им не более четырнадцати лет. Приметив, где лежат их полотенца, он разостлал свое в нескольких метрах; они не обратили на него ни малейшего внимания. Он быстро сбросил тенниску, прикрыл ею бедра, повернулся на бок и вытащил свой член. Девчонки. двигаясь с бесподобной согласованностью, разом спустили свои лифчики, чтобы дать грудям позагорать Брюно, не успев даже притронуться к себе, бурно разрешился прямо в тенниску. Он издал слабый стон и опрокинулся навзничь. Дело было сделано.

Аперитив в Крае Перемен обычно принимали под музыку, за весь день это был самый сближающий момент. В тот вечер три молодца били в тамтамы, а десятков пять курортников топтались на площадке, размахивая во все стороны руками. На самом деле предполагалось, что это танец урожая, который отрабатывался на нескольких занятиях африканского танца; по традиции, через несколько часов кое-кто из танцоров начинал испытывать – либо притворяться, будто испытывает, – состояние транса. В буквальном, то есть устаревшем, смысле транс свидетельствует о сильнейшей тревоге, ужасе перед лицом неминуемой опасности. «Я предпочитаю оставлять ключ под дверью, чем снова пережить подобный транс» (Эмиль Золя). Брюно предложил католичке стаканчик шарантского пино.