Однако культы возникали вокруг таких военных героев, как Мао Цзэдун в Китае, Хо Ши Мин во Вьетнаме и Фидель Кастро на Кубе. Много лет спустя самые фанатичные культы окружали Ким Ир Сена в Северной Корее, Энвера Ходжу в Албании и непревзойденного Николае Чаушеску в Румынии. Вероятно, такие культы были логическим продолжением марксистско-ленинской теории.

В отличие от других диктаторов, которые прославляли свои собственные персоны, Тито предпочитал наслаждаться помпезной роскошью жизни на самом верху социальной пирамиды. Вся молодежь Югославии должна была в его день рождения участвовать в эстафетном беге, однако идея этого мероприятия принадлежала не Тито, хотя он и не стал возражать против ее реализации [326] . Несмотря на то, что его сборники речей выпускались массовыми тиражами, сам Тито благоразумно никогда не считал себя великим мыслителем, оставляя сферу идеологии таким специалистам, как Кардель и Джилас. Законно гордясь своими заслугами во время войны, он в то же время никогда не присваивал себе чужих, не отнимал их у своих соратников, даже у тех, с кем он позднее разошелся во взглядах коренным образом. Тито был не похож на большинство диктаторов и самых демократичных политиков тем, что никогда не был злопамятен и не прибегал к мести. Некоторые главы государств реагируют очень болезненно на нападки даже самых никудышных иностранных газет, но Тито в одном из своих редких интервью, данных в 1948 году американскому журналисту, заявил следующее: «Конечно, я в курсе того, что враждебная пресса ведет против меня кампанию, но меня это не интересует. Я не думаю, что газетные кампании имеют большое значение, и вообще я не придаю прессе особого значения» [327] .

Сосредоточение власти в своих руках дало Тито возможность удовлетворять страсть к шикарной жизни и роскошным средствам транспорта. Не дожидаясь конца войны, Тито переехал в один из королевских дворцов, расположенный в Дединое, южном пригороде Белграда. Он также прибрал к рукам и загородные королевские резиденции, и даже имения некоторых крупных землевладельцев. В его распоряжении находились все лучшие охотничьи заказники, где водились медведи, кабаны, олени и большинство видов летающей дичи. Не удовлетворившись этим, он забрал себе королевский военный конезавод, превратив его в конюшню с ипподромом. Когда после войны опять стали проводиться скачки, в спортивных разделах газет начали писать о лошадях из конюшни маршала Тито [328] .

В руках Тито оказался бывший королевский поезд, в котором сменили весь интерьер на более роскошный и добавили два бронированных вагона для его свиты и охраны. Всюду, куда бы ни прибывал этот поезд, Тито встречали ликующие толпы, военные духовые оркестры и дети с букетами цветов. Джилас вспоминает, как вскоре после окончания войны Тито со своими друзьями и соратниками смотрел фильм Чаплина «Великий диктатор»:

В своей собственной королевской роскоши Тито видел прежде всего иронию судьбы, и поэтому часто полушутя одобрительно отзывался об Австро-Венгерской империи и о черногорском короле Николае, который в 1916 году отправился в изгнание. В то же время он отрицательно относился к династии Карагеоргиевичей, хотя вместе с их собственностью перенял и некоторые их обычаи. В Сербии, например, издавна существовала традиция, по которой короли становились крестными отцами каждого девятого сына, появлявшегося на свет в сербских семьях. Тито возобновил этот обычай, и не потому, что так ему хотелось, а идя навстречу пожеланиям многих простых людей, которые видели в нем другого короля, из своей среды. Это дело пришлось Тито по вкусу, и он с удовольствием присутствовал на соответствующих церемониях в государственных учреждениях и вручал денежные подарки, разумеется, из общественного кошелька.

Поскольку в социалистической Югославии установилось равноправие полов, он не обходил вниманием и девятых дочерей, а позже и детей, появлявшихся в семьях десятыми и одиннадцатыми по счету. В партии послышались недовольные голоса по поводу того, что Тито взял на себя не только королевские, но и почти религиозные функции. Неужели в своем отношении к Богу он был двоедушен?

У Тито были власть, богатство, преданные друзья. Но это было не все. Ему не хватало молодой и красивой женщины, которая могла бы разделить с ним постель. Его первая жена, с которой он сочетался законным браком, Пелагея, бесследно сгинула в лабиринтах гулаговского архипелага [330] . Его вторая жена, точнее сожительница, Герта Хас, в 1943 году со смирением и грустью восприняла тот факт, что Тито в ней уже больше не нуждался, и теперь проживала в Белграде, вернувшись к своему законному мужу [331] . Задиристая и сварливая Даворианка Паунович, известная всем под именем Зденка, пережила вместе с Тито многие наступательные операции немцев, но заболела туберкулезом и после безуспешного лечения в СССР вернулась в Белград лишь затем, чтобы вскоре умереть. Милован Джилас, который когда-то угрожал схватить Зденку в охапку и сбросить в пропасть, теперь увидел в ее слабой улыбке желание попросить прощения за свое несносное в прошлом поведение. Он размышлял о том, что «ее приступы ярости, бешеные выходки, являвшиеся характерной чертой ее темперамента, во многом объяснялись болезнью, подтачивавшей изнутри организм Зденки» [332] . Точная дата смерти Зденки неизвестна [333] . Тито похоронил ее в саду Белого дворца. Официальные биографы Тито не упоминают о ней, нет ее также и на фотографиях военных лет. И все же по свидетельству Ранковича, который разбирался лучше всех в эмоциях Тито, «старик» был очень расстроен смертью Зденки.

Несмотря на власть, богатство и легендарную мужскую потенцию, найти себе подходящую партнершу для Тито было совсем не просто. В годы подпольной деятельности и войны идейные коммунисты мирились с существованием Герты или Зденки, но теперь они требовали, чтобы Тито придерживался принципов их строгой морали. Белград не был похож на сталинскую Москву, где партийным боссам достаточно было пальцем ткнуть в любую приглянувшуюся им балерину из Большого театра. Проблем не бывало, так как все знали, что ослушниц и их семьи ждал ГУЛАГ. Тито мог, конечно, флиртовать, что он и делал, с какой-либо звездой Белградской оперы, но и она, в свою очередь, была вольна отвергнуть его домогательства, не боясь никаких последствий. И такое тоже случалось. Но поскольку Тито всегда сопровождали телохранители, у которых вечно чесались пальцы нажать на спусковой крючок, ему никак нельзя было ни ускользнуть незаметно на тайное свидание, ни привести тайком женщину к себе в спальню.

Таким образом, у Тито оставался единственный выход – искать себе спутницу жизни среди своего окружения, и его выбор пал на Йованку Будисавлевич, которая была моложе его на тридцать два года. Она была сербкой, родившейся в Хорватии, в районе Лики, и партизанила в годы войны. Затем она вошла в состав личной охраны Тито и одновременно выполняла роль мажордома или домоправительницы. Галантный Милован Джилас, взявший сторону Йованки, когда та позднее впала в немилость и подверглась остракизму, описывал ее в 1946 году как: