Вчера я купил револьвер. Я в смятении и не знаю, что мне делать. До сих пор я всегда был робким и вежливым юношей, тихим, любезным, воспитанным в старых добрых традициях. В девятнадцать лет я бросил колледж, поскольку платить за учение было нечем, и вот уже шестой год работаю продавцом мужских сорочек в одном из магазинов сети "Уиллис и де-Кальб". Надо сказать, что в общем и целом я своей судьбой доволен, хотя недавно у меня возникли легкие трения с новым управляющим, мистером Миллером. Но сама работа мне в радость: непыльная, спокойная, и я надеюсь удержаться на ней до пенсии.
Вообще я редко предаюсь грезам, будь то во сне или наяву. Сновидения и мечтания – удел пленников собственного честолюбия или людей, вынужденных подавлять свои желания, а я, слава богу, не принадлежу ни к тем, ни к другим. И хотя наука убеждает нас, что человек видит сны пусть и недолго, но зато каждую ночь, мои сновидения, должно быть, легки и вполне безобидны, даже скучны, коль скоро наутро я почти никогда их не помню.
Подозреваю, что жизнь моя изменилась в тот день, когда управлявший нашим отделением "Уиллис и де-Кальб" мистер Рандмунсон ушел на покой, и его место занял мистер Миллер, присланный к нам из акронского отделения.
Мистер Миллер – рубаха-парень, красноносый и краснощекий, пышущий здоровьем, с крепким, до боли, рукопожатием, громким зычным голосом и задиристым смехом. Ему нет еще и тридцати пяти, но говорит и держится он как человек гораздо более солидного возраста и не делает тайны из своего стремления когда-нибудь возглавить всю торговую сеть. Наш маленький магазинчик он рассматривает лишь как своего рода промежуточный финиш, очередную ступень лестницы, ведущей к успеху.
В свой первый рабочий день он подошел ко мне – полный воодушевления, мощный и в высшей степени положительный, поинтересовался моим мнением по ряду вопросов, поговорил о делах, порассуждал о географии и индустрии развлечений, угостил меня сигаретой, похлопал по плечу и, наконец, сказал:
– Мы с вами отлично поладим, Рональд! Знайте только сбывайте эти рубахи, да побольше!
– Хорошо, мистер Миллер.
– И к утру подготовьте мне описание всего нашего ассортимента, с указанием размеров и фасонов.
– Но, сэр…
– Принесите до полудня, – беспечно бросил он и со смехом хлопнул меня по плечу. – У нас тут будет отличная команда, Рональд, первоклассная команда!
А через два дня мне впервые приснилась Делия. Как обычно, я лег спать без двадцати двенадцать, после новостей на шестом канале. Погасил свет, задремал, и тут начался этот сон, четкий и ясный. Я катил в своей машине по Западной улице, направляясь к городской окраине. Все было точь-в-точь как наяву – и дневной свет, и транспорт, и сверкавшие в лучах весеннего солнышка подержанные машины на стоянках. Мою шестилетнюю тачку чуть-чуть вело вправо, совсем как в реальной жизни. Я знал, что сплю, но все равно мне было чертовски приятно катить по Западной улице погожим весенним деньком.
Услышав крик, я вздрогнул и машинально нажал на тормоз. Неподалеку от меня на тротуаре дрались парень и девушка. Парень норовил вырвать у нее какой-то сверток, а девушка отбрыкивалась и кричала, обхватив кулек обеими руками. Он был обернут бурой бумагой и напоминал формой и размерами картонку для готового платья, какие выдают покупателям в "Уиллис и де-Кальб".
Хочу еще раз подчеркнуть, что все было как наяву, вплоть до мелочей: никаких скачков во времени и пространстве, никаких смен ракурсов, обычно столь присущих сновидениям, никаких чудес и нелепостей.
Кроме меня, поблизости больше никого не было, и я, почти не задумываясь, приступил к действиям. Остановившись у бордюра, я выскочил на мостовую, обежал вокруг машины и ввязался в бой с обидчиком девушки. Он был одет в бурые вельветовые штаны и черную кожанку и очень нуждался в бритье, а из пасти у него прямо-таки разило.
– Не трогай ее! – заорал я, перекрикивая вопли девушки.
Чтобы дать мне отпор, грабителю пришлось выпустить сверток. Он отпихнул меня, и я, спотыкаясь, попятился прочь, точно так же, как проделал бы это наяву. Девушка тем временем щедро отвешивала злоумышленнику пинки, норовя угодить по голени. Наконец я обрел равновесие, тотчас ринулся в новую атаку, и грабитель решил, что с него довольно. Показав нам тыл, он бросился бежать по Западной улице, пересек стоянку подержанных машин и был таков.
Пыхтя, отдуваясь и по-прежнему прижимая к груди сверток, девушка обернулась и с исполненной признательности улыбкой спросила:
– Как же мне вас благодарить?
Ох, ну до чего же она была красива! Ни прежде, ни потом не встречал я таких прекрасных девушек. Милые черты, каштановые волосы, бездонные ясные карие глаза, изящные руки, нежная кожа, обтягивавшая тоненькие, как у птички, косточки. На девушке было бело-голубое весеннее платье, на ногах – простенькие белые туфельки. Чудесные серебряные сережки, похожие на капли, подчеркивали изящество маленьких ушей.
Она взглянула на меня своими мягкими теплыми добрыми глазами. Уста ее прямо-таки молили о поцелуе.
– Как же мне вас благодарить? – сладким как мед голосом повторила девушка.
И мой сон оборвался. Последнее, что я увидел, было ее лицо самым крупным планом.
Наутро я проснулся в прекрасном расположении духа. Я помнил свой сон во всех подробностях, а особенно четко – прекрасный лик девушки в самом конце сновидения. И он был со мной весь день – день, который во всех других отношениях выдался гаже некуда, потому что именно в этот день мистер Миллер предупредил нашего кладовщика Грегори Шострила о грядущем через две недели увольнении. Разумеется, я разделял возмущение сослуживцев, ибо негоже так вот запросто выгонять старейшего и добросовестнейшего работника, но мой гнев был смягчен воспоминаниями о вчерашнем прекрасном сновидении.