Он был вышколенным псом, и на улицах или во дворе без нужды зубы не скалил и голоса не подавал. Патрон любил детей, и маленькие дочкины приятели вытирали об него ноги. А если они сильно ему надоедали, то он не рычал, а только убегал от детей. Однажды я видел, как он принёс заблудившегося котёночка и положил его на крыльцо. Многие люди считали его безобидным, но таким он был до моего приказа. Этот добродушный пёс свирепел, если видел направленную на меня агрессию, а он это тонко чувствовал. Не всякий человек мог похлопать меня по плечу, если Патрон был рядом. А в степи, если Патрон лежал на пороге времянки, то я чувствовал себя там, как за каменной стеной, и спал сном младенца.

Всего этого не знали два пьяных хулигана, которые по пути с речки однажды заехали на территорию базов на мотоцикле с коляской. Дело шло к вечеру, но было ещё светло. Я за столиком книжку читаю, а Патрон свернулся у меня в ногах под этим столиком. Эти придурки начали обычную программу, мол, дай закурить, да мы тебя, и всё такое. Я их ничуть не испугался, ребята сильно переоценивали себя. Я без труда мог навалять им обеим, и честно предупредил, чтобы уматывали пока целые. Не поняли, и, матерясь, двинулись в нашу сторону. А Патрон почуял агрессию, и его прямо затрясло крупной дрожью от ярости, но он дисциплинированно молчал. Они его увидели и совершили ошибку, сказав что-то обидное насчёт шелудивой собачки. Это было чересчур, и я дал команду Патрону: – «Взять». Он только этого и ждал. Как будто выброшенный катапультой, он сделал огромный прыжок и, бросившись на нарушителей, стал рвать их в клочья. Мгновенно протрезвев, все в крови и лохмотьях вместо одежды, они бросились к мотоциклу. Залезли на коляску и стали кричать:

– Мужик, убери собаку, и ты нас больше в жизни не увидишь!

Я отозвал Патрона, и он послушно прибежал на место. За всё время я даже не вставал из-за столика. Испуганно оглядываясь, они завели мотоцикл, и смылись. Больше я их не встречал. Да, Патрон вполне мог загрызть человека до смерти, и, зная это, бродяги всякого рода далеко обходили нашу территорию.

Надо сказать, я не афишировал бойцовские качества Патрона, и о них знали немногие. В станице драк мы избегали, и мои приятели восхищались другими его умениями. Но всё-таки иногда случалось. Однажды летом приехали гости с севера всей семьёй, моя родная тётя Капа, её муж дядя Валентин, их сын Юра и дочь Люба. То есть мои двоюродные брат с сестрой. Юра был уже взрослым парнем, но ещё неженатым, а Люба школьницей. Патрон им нравился, и они часто тормошили его и гладили как плюшевого. Всем кроме дяди Валентина хотелось на речку. Дядя предпочитал спокойный отдых, то есть в тени с бутылкой. Загрузились в мой «четыреста восьмой» москвич. На имевшееся свободное место Юра предложил взять Патрона. Я не возражал, так как Патрон тоже любил купаться. Приехав на речку, гости сразу кинулись в воду, а мы с Патроном задержались.

Неподалёку на берегу расположилась небольшая компания. Два станичника были мне знакомы, а третий, судя по номерам «копейки», был приезжим. Рядом с ними по берегу рыскал здоровый ротвейлер. Патрон вёл себя безупречно и с достоинством. Отошёл чуть в сторонку и сел, ожидая команды. Ротвейлер заметил собаку и пошёл на сближение. Остановился, принюхался и глухо заворчал. Патрон, молча, коротко оскалился и перестал обращать внимание на чужака. Однако я решил на всякий случай предупредить хозяина ротвейлера. Я подошёл к ним, и мы поздоровались. На скатерти стояла бутылка вина, и мужики были слегка навеселе. Я попросил хозяина собаки проследить, чтобы кобели не задрались:

– Патрон, мой пёс, не начнёт, он дисциплинированный.

Хозяин с удивлением посмотрел на меня, и сказал:

– Если так переживаешь за него, то запри в машине.

– Я не за Патрона переживаю, а за вашего кобеля. Если сцепятся, то ему несдобровать, а ведь он породистый, больших денег стоит.

В ответ раздался хохот:

– Да ты чё, паря? Разуй глаза! Это же ротвейлер, две медали в своей породе. На собачьей площадке обученный.

– Не возражаю, но это квартирная собака, в настоящих драках она не была, а Патрон закалённый боец. Твоему ротвейлеру он только по массе уступает, а по ловкости и опыту значительно его превосходит. И медалями Патрона не запугать, потому что он в них не разбирается.

– Какой ещё опыт? Сравнил тоже! Ты посмотри на эту собаку и своего недопёска! Только скомандую, и от него мокрого места не останется.

Напрасно он это сказал, потому что теперь заело меня:

– Хорошо, если не жалко собаку, то командуй, только сперва напиши расписку.

– Зачем?

– А чтобы потом меня по судам не таскал. Ты ведь не признаешься, что тебя предупреждали. Или не уверен в своем кобеле?

– Ладно, давай!

Я принёс ручку с бумагой, и продиктовал:

– Претензий к псу Патрону не имею, так как, защищая охраняемую территорию, он победил в честном бою моего кобеля. Роспись, число и свидетели.

Хмыкнув, владелец ротвейлера стал писать расписку, а его приятели, попавшие в свидетели, принялись меня отговаривать:

– Опомнись Родион! Мы знаем, что твой Патрон много чего умеет. Кобель редкостный, в магазин ходит и рыбу удочкой ловит, но не это же! Куда ему против этого телка?

Хозяин ротвейлера отдал мне расписку и спросил:

– А где его эта территория?

– Сейчас отмечу.

Палок поблизости не было, и я монтировкой провёл отчетливую линию по земле вокруг машины. Кликнул Патрона, и дал ему команду на охрану. Юра вылез из воды и зачем-то пошёл к машине. Я его остановил:

– Не подходи туда! Патрон укусит!

– Да ты что? Я же свой.

– Сейчас он на службе, и для него в это время все чужие.

– А что здесь происходит?

– Сейчас будет собачий бой. Отойди в сторонку, и всё увидишь.

Хозяин ротвейлера потрепал его по загривку и громко сказал:

– Прощайся с жизнью тузик деревенский. Лорд, фасс!

Услышав команду, Лорд живой торпедой бросился на оскалившегося Патрона. Как только ротвейлер пересёк черту, Патрон отскочил чуть в сторону, и как-то наискосок кинулся на него, собаки покатились по земле, но через три секунды всё было кончено. Патрон с окровавленной пастью отскочил в сторонку, а ротвейлер, с перекушенным горлом, забился в агонии. Все оторопели. Хозяин с выпученными глазами побежал к собаке, но я загородил ему дорогу: