Красавица Алла была далеко не дурой. Не всегда у женщин эффектная внешность и развитые формы заменяют полушария головного мозга. Алла Замоскворецкая наконец вспомнила лицо, уже не в первый раз промелькнувшее перед ней в холле отеля «Виктор Гюго». Несомненно, это было лицо того хулигана, что побил их с Гераклом в степногорском баре.

Получалось, что он тоже здесь. И наверняка ради того же, ради чего приехала сюда она, — ради видеокассет.

Она сделала контрольный звонок Сушёному. Кратко, не вдаваясь в подробности, сообщила о кассетах и о том, кого послал противник в Трувилль.

— Я соберу о нём всю информацию. — После некоторой паузы сказал Геракл и добавил: — Сам нашёлся, гад!

— Озадачь Тереха, Гера! Пусть кого-нибудь из его родственников или друзей у себя подержит, пока я не вернусь. А ещё лучше, если достанете девчонку этого парня, у меня для неё работа найдётся, и должок вернём.

— Главное, чтобы он у тебя кассеты не стащил. Чтобы больше никаких остановок и подружек…

— Не стащит. Адью, милый…

Опоздал браток! Кассеты уже у неё в сумке! Но что-то ей во всём этом не понравилось. Слишком легко все получалось. И почему этот плюгавый Марк при виде спутницы степногорского братка чуть в штаны не наложил.

Алла, как бы невзначай, поинтересовалась у спутника, почему тот так задёргался при виде этой фифы, словно сошедшей с обложки журналов «Вояж и отдых» и «Фит энд Фан».

— Это наша хозяйка. «Виктор Гюго» — её отель. Хозяйка она… — пролепетал Марк, вмиг вспотевший под настойчивым, так и буравящим его взглядом русской, не то шпионки международного класса вроде агента Джеймса Бонда, не то бандитки, но уж никак не балерины.

И Алла в который раз задумалась… А те ли у неё видеокассеты? Что-то уж больно её французский ухажёр юлит. Да и глазки у него странно как-то бегают.

— Мне нужен номер с видеомагнитофоном, — сказала она Павлински.

И даже не просто сказала, но приказала.

— Хорошо, дорогая, и мы там с тобой… — гостиничный администратор с надеждой заискивающе глянул на свою королеву снизу вверх.

— Да, и мы там с тобой, урод! — ответила Алла по-русски, и так посмотрела на своего ухажёра, что тот тут же понял, что ничего уже у них не будет, в смысле секса, и, слава Богу, если после всей этой заварушки он вообще останется живым.

Софи слегка всплакнула, когда, отказавшись ехать кататься, честный Демьян рассказал ей и о Полине, что ждала его в русском городе на реке, и о коварной шпионке страшного полицейского, полковника Сушёного, которую они только что встретили возле лифта, и о том, что ему — её милому русскому Демьяну — уже надо срочно улетать. Во что бы то ни стало. Иначе заметут его и упрячут в каталажку на многие, многие долгие годы.

«Вот так. Только я обрела свою любовь, которой нужна я сама, а не деньги моего отца, как эта любовь уже покидает меня», — подумалось бедняжке.

Они медленно шагали, взявшись за руки, по морскому берегу. Софи сняла туфли и босиком шлёпала по самой кромке воды. Её маленькие милые пальчики утопали в песке. Демьян, сначала шедший поодаль, тоже скинул кроссовки и, закатав джинсы до колен, присоединился к француженке.

— Ты её любишь? — тихо спросила Софи.

— Да, — признался Демьян.

— Счастливая, — откровенно позавидовала француженка далёкой русской, которую даже ни разу не видела.

Набежавший морской бриз подхватил брошенное слово и понёс его за семь морей, за семь земель, вертя и крутя, словно яркую цветную бабочку, по собственному любопытству попавшую в вихрь событий, да так и не выпутавшуюся из него. И волны, набегая одна на другую, омывали ноги медленно бредущим по берегу юноше и девушке, таким разным, но ставшим за короткое время очень близкими.

— Ти хороший, — все ещё смешно коверкая русские слова, сказала Софи, кротко взглянув на Демьяна.

— Нет, — замотал он головой. — Я плохой. Я не сказал тебе сразу о Полине.

— Это неважно.

— Нет, это важно, — упрямо повторял Демьян.

Софи остановилась и, поддавшись внезапному

порыву, бросилась на шею оторопевшему Демьяну, покрывая его лицо многочисленными поцелуями,

— Дёма, Дёма, — шептала девушка, крепко-крепко прижимаясь к нему всем телом. — Я такая дурак набитый, да?

— Ну, с чего ты взяла? И не дурак ты, — как мог, старался успокоить Софи совсем растерявшийся Демьян. — Ты мне тоже очень нравишься, Софи. Честное слово…

Он и не предполагал, что вызвал в ней столь сильные чувства.

Наконец, проплакав, сколько положено, Софи успокоилась, промакнула глаза малюсеньким платочком с вышитыми вручную инициалами и лучисто улыбнулась ему.

«Ладно, чего уж там, давай двигаться дальше», — говорили её глаза и улыбка.

— Идём, дорогой, — сказала Софи, смирившаяся с неизбежностью злодейки-судьбы, и такая милая, что у Демьяна аж сердце защемило.