– Ее соседку? Тогда же. Может, чуть позже. Я еще пару недель посещал класс Пола Девона, потом бросил. Эта жизнь не для меня.

Я вспомнил о пистолетах. Я все время спрашивал людей, есть ли у них оружие. У Алана Петри, разумеется, было. Пистолет болтался у него на боку.

Но я не представлял себе, как попросить его дать мне взглянуть на оружие.

Легавые не дают пистолеты в руки штатским.

Мы добрели до Девятой авеню, развернулись и поплелись обратно к восьмой. Петри сказал:

– Вы так и не объяснили, почему вас интересует Мэвис.

– Я выполняю указания, – ответил я. Так оно проще. Если человек выполняет указания, никто и не рассчитывает, что он знает, почему делает то, что делает. – Мне велят, я исполняю, как и все в этом мире.

– Да уж, – согласился Петри. – Если у вас больше нет вопросов, может, вы пойдете гулять в какое-нибудь другое место? Вероятно, вместе мы не очень хорошо смотримся.

– Ладно, – сказал я. – Говорите, в Колумбийском?

– Совершенно верно.

– Спасибо, что нашли для меня время.

Я ускорил шаг, а Петри, наоборот, замедлил, и мы расстались. Я отправился к своему «мерседесу», влез за руль и покатил прочь, спрашивая себя: что же дальше, мальчик? Что же теперь делать?

Я пересек центр и подъехал к «Тамбурину», стоявшему на углу Пятидесятой улицы и Шестой авеню. Бросив «мерседес» на ближайшей стоянке, которая принадлежала фирме «Кинни», я прошагал полквартала и вошел в бар «Тамбурина».

Элла сидела у стойки, невозмутимо глядя куда угодно, только не на пятерых парней, норовивших подцепить ее. Эдакая холодная красавица. Рядом с ней на полу стояла тележка со шляпной картонкой, оставшаяся еще с тех времен, когда Элла работала моделью, и служившая ей для транспортировки костюмов, косметики и иных принадлежностей.

Я несколько секунд постоял в дверях, глядя на нее и вспоминая Лауру Маршалл и Клэнси, который ведет двойную жизнь, потому что мечется между женой и организацией. Элла, конечно, не какая-то там Лаура Маршалл. Ничего даже отдаленно похожего. Интересно, может ли член организации жениться на такой девушке, как Элла, и избежать необходимости вести двойную жизнь?

Не то, Клей. Сейчас ты должен думать о парне, который убил Мэвис Сент-Пол. И Бетти Бенсон. И Билли-Билли Кэнтела.

Я протиснулся сквозь толпу не теряющих надежды кавалеров без дам, подошел к стойке и тронул Эллу за руку повыше локтя. Она повернулась, одарила меня улыбкой и сказала:

– Ой, привет.

– Привет.

Я поцеловал ее в щеку, наслаждаясь завистливыми взглядами одиноких повес, и проговорил:

– Поехали сразу домой. Хочется скинуть башмаки и выпить.

– Прекрасно, – ответила она.

Мы покинули бар и молча дошли до автостоянки. В машине Элла спросила:

– Как дела, Клей? С этим убийцей.

Я ввел ее в курс последних событий; Элла с вытаращенными глазами слушала мои рассказы о попытке меня застрелить и о приключении на станции подземки.

– Тебя могли поймать, – сказала Элла, когда я умолк.

– Я знаю. Мне это тоже приходило в голову.

Она с минуту раздумывала над моими словами, потом спросила:

– Ты говоришь, у того человека был акцент?

– Нарочитый. Приглушенный голос, акцент – все наиграно.

– Он не хотел, чтобы ты услышал его подлинный голос.

– Совершенно верно.

– Почему?

– Потому что... – начал было я, но тотчас умолк и с минуту просто почти бездумно крутил баранку, размышляя о том, что парень изменил голос. Почему?

Да потому, что не хотел, чтобы я узнал его.

А значит, я разговаривал с ним еще до его звонка. Значит, Алана Петри можно вычеркивать. И Пола Девона тоже можно вычеркивать.

А вот на Эрнеста Тессельмана стоит направить прожектор, да помощнее.

– Сукин я сын, – сказал я.

– Я тебе помогла?

– Помогла, – я улыбнулся ей. – Иди-ка сюда, гений мой, порулю малость одной рукой.

Элла придвинулась ко мне, и я стал рулить одной рукой, и рулил до тех пор, пока не сдал «мерседес» на ночевку. Мальчишка-пуэрториканец даже не заикнулся о работе, вероятно, не зная наверняка, можно ли доверять девушке, которая была со мной. Дабы парень не подумал, будто я о нем забыл, я подмигнул ему и получил в ответ улыбку.