– Кстати об актёрах, – интересуется Паша, – где мы их возьмём и где будем тренировать?

– Хороший вопрос. Есть мнения? – спрашиваю я. – Они же потом должны исчезнуть.

– Надо из дальних колхозов привезти. Сказать, кино снимаем. Мы же на митинги привозим людей из селений, – предлагает Гена, – так и тут.

– И сколько они у тебя тут отвисать будут? Они же получат первые авансы и напьются. Собирай их потом по городу, – Паша кивает, – да-да, именно так и будет. Они всё всем растрезвонят ещё до акции.

– Ладно. Привезти их за день до события. Накануне построить павильон, раз пять сделать прогон. А после того как «скорые» их соберут, отправить обратно в регионы, – Генка щёлкает пальцами, – и вся любовь.

– Машины есть где взять. Останется только их под «скорые» покрасить, – говорит Вадим, записывая что-то в органайзер. – Пять штук хватит?

– Много, куда тебе пять? – спрашиваю я. – Я думаю, трёх выше крыши, а ещё одну, максимум две, под ментовские заделать. Купить «шестёрки» или что-то в этом роде. Водить их кто будет?

– Пусть наша служба безопасности выделит из своих бойцов. Они же все проверенные, – Паша опускает голову и чуть тише заканчивает: – И не делают, в общем, ни черта.

– Они же пусть и пиротехнику обеспечат, – поддерживает его Вадим.

– Каким образом будем осуществлять первый вброс материала? Случайно оказавшаяся группа или прохожий с камерой? – подхожу я к одному из самых сложных моментов.

– Случайно оказавшийся в кустах слон – рискованный ход, – рассуждает Паша. – Группу немедленно вызовут на допрос, а там, глядишь, кто и расколется. Лучше всего прохожий.

– Ну да. Всё равно потом налетят камеры и обеспечат картинку с места событий. – Вадим переворачивает страницу блокнота и поднимает вверх карандаш: – Вот ещё что. Мы снимать же на улице будем?

– А как ты себе представляешь съёмки в метро? – удивляется Женя. – Хочешь станцию закрыть для пассажиров?

– Нет конечно. А раз взрыв будет на улице, люди, которые не статисты, увидев дым, ломанутся обратно в метро. Там неминуемо возникнет давка. Могут затоптать друг друга. Будут жертвы. – Вадим выпячивает нижнюю губу, все замолкают.

Первым отзывается Генка:

– А как иначе, – обводит он взглядом собравшихся, – это же теракт…

– Ребята, вы понимаете, о чём говорите? – испуганно смотрит на всех Женя. – Это же пиздец. Если всё откроется, нам дадут пожизненное из-за того, что люди погибнут.

– Тьфу-тьфу, – стучит Пашка по поверхности стола, – не сглазь.

– Ты про людей? – поворачивается к нему Женя. – Если будет давка, жертв не избежать.

– Я про «всё откроется», – отворачивается Пашка.

– Жень, ну тебя на хуй. Хватит ныть. Ты всегда ноешь, типа, самый человечный. А когда в прямом эфире говорил о «судьбе Зайцева», ты не думал, что всё откроется? – Гена раздражается, встаёт, засовывает руки в карманы брюк и начинает ходить по комнате.

– Так, закончили на этом. – Я беру со стола пульт и включаю телевизор. Ставлю Первый канал и убираю звук, чтобы отвлечься от дурных мыслей хотя бы картинкой. – Переходим к «тёмнику» по СМИ. Все успели ознакомиться?

– У меня основные вопросы по пресс-конференции, – начинает Паша.

– У меня тоже. Можем её сразу в сеть транслировать, – включается Гена.

Следующие полчаса проходят в шлифовке слаженной реакции СМИ и составу участников конференции. Все настолько втянулись в тему, что даже очковавший до этого Женя яростно доказывает необходимость приглашения самых отмороженных и хамских журналистов.

– А я тебе говорю, это неважно, – спорит он с Пашкой, – да, у него всегда проблемы с аргументацией, зато он своими наглыми вопросами мёртвого разбудит.

– Послушай, он прошлый раз на прессухе по «делу Зайцева» говорил так, будто сам был очевидцем операции, надо же берега видеть, – отвечает Паша.

– Хорошая мысль, – оборачивается ко мне Генка. – Антон, а очевидцы планируются? Психи, юродивые, просто аферисты?

– Не помешало бы, – соглашаюсь я. – Может, с Горчаковой поговорить?

Все разражаются хохотом. Вдруг Вадим подбегает к телевизору и кричит:

– Смотрите, смотрите! Сон в руку!

– Чего такое? – не врубается Женя.

– Нашу ебанутую показывают! Антон, включи звук!

Он отходит от телевизора, открывая нам обзор. В углу экрана фотография Горчаковой. Я включаю звук:

– Вчера около двенадцати часов ночи, – говорит диктор, – в Москве было совершено нападение на известную правозащитницу Марину Горчакову. По словам пострадавшей, как только она вошла в собственный подъезд, двое неизвестных напали на неё и начали избивать. Горчаковой удалось вырваться и почти добежать до двери своей квартиры, на пороге которой ей был нанесён удар острым металлическим предметом, после чего пострадавшая потеряла сознание. Соседи оперативно вызвали милицию и «скорую помощь», которая доставила Горчакову в больницу, где ей была сделана операция по извлечению металлического предмета из области мягких тканей. Предмет, которым было нанесено ранение, классифицирован оперативниками, как ледоруб. Сама пострадавшая связывает это нападение со своей профессиональной правозащитной деятельностью. Это уже второе нападение на Горчакову за последние полгода. Напомним, что…»