– Держись, а то затеряешься, пропадешь.

Чем дальше они продвигались тем меньше становилось народу. Появились улицы мощеные камнем. Дома стали более менее похожи на дома, а не на сборище поделок абстракционистов.

– Ты куда меня ведешь?
– спросила Ляла.

– К другу. Переночуешь у него. А поутру я отведу тебя к хнакам.

– А с тобой нельзя переночевать?

– Ты что, я же пьёс. А мой друг человек. Ты не боись, он тебя не забидит.

– Надеюсь.

Они подошли к небольшому аккуратному домику, когда уже совсем стемнело, и город опустел, затих и погрузился в полумрак.

Фьордик толкнул дверь и та открылась.

– Здесь что двери не запирают?
– удивилась Ляла.

– Запирают, но я был его личным пьёсом, пока хвост не отрастил до мерной длины, по-этому для меня в этом доме дверь всегда открыта.

– Ясно, - сказала Ляла, хотя ей не совсем все было ясно.

– Пак!
– позвал Фьордик.
– Ты дома?!

Никто не отвечал.

– Наверное, на охоте задержался. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

– А как же хозяин дома? Он придет, а я здесь?

– Я ему оставлю метку. Все будет хорошо. Вот, - он толкнул одну из трех дверей, - заходи. Устраивайся.

– А ты?

– Я же сказал, я Паку метку оставлю, он все поймет, заходи.

Ляла переступила порог небольшой, но довольно уютной комнатки.

– Я утром за тобой приду, - сказал Фьордик и закрыл за ней дверь.

ГЛАВА 9.

Окки-Екки чинно приблизился к главному, самому главному входу в дом Юргена. Гипсовая голова над дверью открыла глаза, скривила рот и сказала, как плюнула:

– А.... Это ты, псинка.

– Я Пьёс, башка тупорылая! Хозяин дома?

Голова попыталась пожать плечами, но вспомнила, что у нее их нет.

– Не знаю, через мою дверь он не выходил. А ты че на четырех, если ты пьёс?

– Тебе не до пятки? А, ну да, у тебя же ее нет. Да у тебя кроме шарика с дырками вообще ничего нет. Ха-ха-ха.

– Смотри не обделайся от смеха. Может у меня только шарик и есть, зато мозгов в нем точно больше, чем в твоей пёсьей меховушке.

– Ага, загипсованные мозги в гипсовой башке.

– Моя башка, это башка великого человеческого философа и мыслителя!

– Конечно, конечно, - оскалился Окки-Екки, - как я мог забыть. Лады, дверь отворяй.

Голова задрала подбородок и поджала губы.

– Не пырься. Я не хотел тебя забидеть. Открой, у меня важнецкое дело. От самого КВУ.

– Ну, хорошо. Раз от самого КВУ.

Двустворчатая дверь медленно открылась.

– Спаибо, друг!
– воскликнул пьёс, скользнув внутрь.

– Поболтаешь со мной потом?!
– крикнула ему голова вдогонку.

– Обязательно!

Окки-Екки шел по дому и недоуменно мотал головой.

– Тут что, ураган был?

Всюду валялась развороченная мебель, двери были сорваны с петель, куски штукатурки, обрывки обоев, разбитая посуда. В большом зале курились мокрые пятна, валялось множество воньючек, был поцарапан пол, стены, потолок, торчали колья.

– Ого, да тут война была, - присвистнул пьёс, - надеюсь Юрген жив. Вернее мертв. Т. е. цел. Надо же, в его комнату дверь цела.

Он толкнул ее лапой и вошел в святая святыйх каждого вампира. В его спальню. Склеп стоял по-центру и мирно похрапывал.

– Юрген!
– закричал Окки-Екки.
– Вставай!

Склеп вздрогнул и замолчал.

– Ну же! Хватит дуть!
– Пьёс замолотил лапой по крышке склепа.

Раздался противный до зябкости скрежет. Крышка медленно открылась.

– Что за день такой, - зевая поднялся Юрген на ноги, - мне поспать дадут сегодня? А это ты, рыжий. Чего тебе?