— К первому?! — поразился Сергей. — Не к пятнадцатому?

— Так ты уже знаешь? — скривился Долбунов.

— Жена говорила — к пятнадцатому.

— Это час назад было к пятнадцатому, а тут только что позвонили, уточнили: к первому, — сказал Киндяков;

— Дом почти готов, — энергично вмешался в разговор Нохрин. — Там человек проштрафился, вывели из кооператива решением общего собрания, пай он свой взять не может, подал в суд, короче, целая история — последнее решение суда: вернуть деньги до первого июня. Ты вносишь в кассу кооператива, они сами рассчитываются с исключённым. Мы должны найти работника, с одной стороны, достойного, с другой — чтобы смог внести деньги. Понял?

— Короче, к первому июня, — глухо, из-за ладони пробурчал Долбунов.

— Постойте, дайте сообразить, — натянуто рассмеявшись, взмолился Сергей. — Я просил квартиру, комнату, в общем, жильё государственное, а вы предлагаете кооператив. Это ж разные вещи.

Киндяков потряс перед ним своим обрубком:

— Чудо-юдо! Квартиру предлагают!

Нохрин остановил его резким взмахом руки, посмотрев при этом строго и укоризненно, — дескать, зачем же так горячиться, — и уже со спокойной значительностью на лице повернулся к Сергею.

— Ты прав, Метёлкин. Обычно кооператив мы предлагаем итээровскому составу: рабочим же, как правило, даём госжилье. Но ты-то не простой рабочий, можно сказать, без пяти минут инженер. Мы даже вот с Андреем Андреевичем как-то про тебя говорили, не поставить ли тебя бригадиром на третий участок, — там бригадир хилый, не тянет. Так что, видишь, на каком ты у нас счету.

— Это всё лирика, — подал голос Долбунов. — Пусть лучше скажет, денежки есть или нет.

— А сколько надо? — спросил Сергей лишь для того, чтобы оттянуть время.

Киндяков выставил три пальца: два нормальных и обрубок указательного, но сразу сообразил, что из его знаков трудно понять, сколько.

— Две пятьсот, — пояснил он с усмешкой, довольный своей вроде бы шуткой.

— То-то, — недовольно проворчал Долбунов, — а то выставил — ни два ни полтора.

— Найдёшь? — озабоченно спросил Нохрин. — Надо прямо сейчас сказать, можешь или нет. Если нет, будем предлагать другим, желающих — сам знаешь. Ну?

— А какие перспективы на госжилье? — не удержался Сергей, чувствуя, что вопросом этим вдруг как-то сразу отодвинул от себя маячивший так близко кооператив.

Долбунов посмотрел на него косо и с явным неодобрением. Киндяков хотел что-то сказать, но, переглянувшись с Нохриным, поджал губы.

— Перспективы такие, — каким-то новым, суховатым голосом начал Долбунов. — Вас трое, в смысле — ты, жена и дочка. Значит, максимум две комнаты в трёхкомнатной квартире, а, скорее всего — комната, потому что ребёнок ещё маленький. Значит, комната, соседи и всё такое прочее. Когда этот рай земной состоится, извини, не знаю. В этом году не светит.

— Получишь комнату, так и засохнешь в ней, чудо-юдо! — всё-таки не утерпел Киндяков и выразительно повертел своим обрубком у виска, показывая Сергею, какого дурака он валяет, раздумывая, брать или не брать кооператив. — Раз помучаешься, год-другой посидишь на диете, зато с квартирой — на всю жизнь! Ещё и дочке комнату подаришь, когда замуж выйдет.

Нохрин предостерегающе поднял палец.

— Очень важно, чтобы ты понял, — сказал он с ещё пущей строгостью, — если не сможешь внести деньги, сразу скажи, чтобы мы не потеряли квартиру. Потом уже будет поздно.

— Да, да, я понимаю, — согласился Сергей, опустив глаза под взглядами начальства.

Он делал вид, будто изо всех сил думает, хотя какое тут было думанье: сотни две-три пришлёт отец, сотни две-три взять ссуду у месткома, сотен пять вырвать из пасти тестя — никуда не денется, выложит; остаётся тысяча пятьсот…

— Найду! — решил он, смутно представляя, где, как заберёт за месяц такие деньги.

— Смотри, не подведи, — устало сказал Долбунов.

— Смотри, Метёлкин! — погрозил Нохрин.

— Давай, Андреич, звони, — показал Долбунову на телефон Киндяков.

Долбунов ещё раз пристально, как будто даже вопросительно посмотрел на Сергея. Поспешно, но всё же стараясь придать голосу уверенность и спокойствие, Сергей сказал:

— Найду, найду, можете не сомневаться.

Долбунов отвёл взгляд и взялся за трубку. Неторопливо, в задумчивости, той же самой рукой, в которой держал трубку, он набрал номер, причём палец его сорвался на последней цифре, и он набрал номер ещё раз. И пока он при полно молчании присутствующих набирал номер, Сергея вдруг взял страх: а вдруг там уже всё переигралось и квартира, новенькая, двухкомнатная, отдельная, так отчётливо засиявшая в его воображении, отдана другому! Как это бывает, всего за какие-то секунды из смутного, неопределённого полухотения в нём разгорелось жгучее желание иметь эту квартиру во что бы то ни стало. Он уже видел её перед глазами: пустую, просторную, пахнущую свежеклееными обоями, краской, с потёками и недоделками, с кое-как смонтированными мойками и гудящими кранами, со щербатым паркетом, с косо навешенными дверьми и рамами — бог с ними, с этими мелочами. Сам мастер на все руки, Надюха тоже не белоручка, отделочница дай бог каждому. Сделают из квартиры игрушечку! Лишь бы не сорвалось, не переменилось решение в неведомом ему кооперативе, в высоких инстанциях.