Беседа в таком духе продолжалась еще часа два, пока Ту не потребовал окончательного решения.

– Итак, Мы выслушали мнения обеих сторон. Антитезис указал на опасность превращения человечества в кучку бесплодных псевдобогов, подверженных анархии.

Тезис утверждает, что опасность состоит в отказе от подарка, который может сделать Церковь всеохватывающей и всемогущей, ибо в ее руках в буквальном смысле слова будут ключи от жизни и смерти.

Тезис, ваше окончательное решение.

– Я настаиваю на принятии предложения Отца.

– Антитеза.

– Нет. Отказать.

Ту положил свои большие костлявые руки на стол.

– Как Арбитр и судья я согласен с антитезой.

Он снял маску. Остальные, словно нехотя расставаясь с анонимностью и возможностью не брать на себя ответственность, медленно последовали его примеру. Злобно глядя друг на друга, они не обращали внимания на громкое покашливание капитана. Вместе с масками с их лиц исчезло выражение братской любви.

– По справедливости я должен подчеркнуть одну вещь, – сказал Ту. – Как мирянин и последователь Церкви я должен согласиться с решением Совета и отказать Отцу в месте на корабле. Но как капитан корабля Компании Саксвелла, во время непредвиденных посадок я обязан принимать на борт всех жителей планет, по желавших уехать, при условии, что они заплатят за билет и на корабле окажется для них место. Таков закон Сообщества.

– Я не думаю, что нужно беспокоиться о том, не оплатит ли кто-нибудь его проезд, – проговорил падре. – Не сейчас. Однако, окажись у него деньги, вы бы оказались перед хорошенькой дилеммой.

– Да, не правда ли? Мне, естественно, придется доложить о своем отказе. Я предстану перед судом и могу потерять место капитана и даже, возможно, буду лишен права межпланетных перелетов. Даже сама мысль об этом мне невыносима.

Андре встал: – Все это довольно утомительно. Я думаю пойти прогуляться по лесу. Если я встречу Отца, я сообщу ему наше решение.

Ту тоже поднялся: – Чем быстрее, тем лучше. Попросите его восстановить работу транслятора. Мы даже не будем пытаться улететь отсюда на обычных двигателях. Сразу же уйдем в гиперпространство, а потом уже определим свои координаты. Лишь бы побыстрее отсюда убраться.

Кэрмоди пошарил по карманам в поисках сигареты.

– Я думаю, надо поговорить с Питом Мастерсом. Может, удастся вбить ему в голову хоть каплю здравого смысла. А потом, мне тоже необходимо прогуляться. Здесь можно узнать так много интересного.

Он проводил удаляющегося епископа взглядом и мрачно покачал головой.

– Трудно было противоречить начальству, – обратился он к Ту. – Но хотя Его Преосвященство и великий человек, ему недостает понимания, которое приходит лишь после того, как сам согрешишь.

Он похлопал себя по животу и улыбнулся, словно ничего не случилось, хотя и не очень убедительно.

– Под поясом у меня не только жир. Опыт, накопленный за годы жизни на дне, тоже покоится там.

Ведь я выжил на Радости Данте. Я пропитался злом до самых печенок. Теперь, при малейшем намеке на привкус зла, я извергаю его из себя. Говорю вам, капитан, что Отец – кусок падали, в десять тысяч лет.

– Вы говорите так, словно не очень в этом уверены.

– А кто и в чем может быть уверен в этом мире, где все переменчиво, а самопознание дается с таким трудом?

Мастерс был отпущен сразу после того, как он пообещал Ту не доставлять более неприятностей.

Кэрмоди, не обнаружив юношу на корабле, вышел наружу и попытался вызвать его по рации.

Безуспешно.

Все еще неся свой черный чемоданчик, Кэрмоди быстрым шагом направился к лесу. Он напевал, пробираясь под сенью огромных деревьев, он свистел, перекликаясь с птицами у себя над головой, и раз остановился, чтобы отвесить важный поклон высокой, похожей на цаплю птице с глазами, словно обведенными темно-фиолетовой краской Кэрмоди затрясся от смеха, когда она ответила ему криком, похожим на звук, который издает вода в канализационной трубе. В конце концов он сел на траву под буком, вытирая платком пот с лица.

– Господи! Господи, как много всего в этой Вселенной… наверняка у Тебя есть чувство юмора, – громко вслух сказал он. – Но, наделяя Тебя чисто человеческими чертами, я впадаю в антропоморфизм.

Он помолчал, потом продолжил, понизив голос, словно не желая, чтобы кто-то его услышал: – А почему бы и нет? Не мы ли венец творения, созданные по образу Создателя? Конечно же. Ему тоже необходим отдых, и Он находит его в смехе. Может быть, Его смех – это не просто бессмысленный шум, а нечто гораздо более продуктивное? И возможно, вместо того чтобы посмеяться, Он создает еще одну галактику. Или вместо смешка тычками подгоняет приматов вверх по лестнице Иакова, чтобы стали более похожи на людей.