– Жарко!

Я подошла к зеркалу. /241/

– Хочешь попудриться? Я отвернусь: сними маску.
– И он сел ко мне спиной. Я следила за ним в зеркало: он не шевельнулся, а я маску не сняла.

Потом мы сидели рядом и пили.

– Тебе нравится название: "Чайка"?

– Очень.

– Чайка... Крик у нее тоскливый. Когда она кричит, хочется думать о печальном.

– А почему ты сегодня печальный?
– спросила я.
– Все глядишь вверх, будто тебе ни до кого дела нет, даже глядеть на людей скучно.
– Он улыбнулся.

– Ты не угадала, маска, - сегодня мне не скучно.

Я опять вернулась к "Чайке".

– Ну, как можно сказать что-нибудь со сцены? Если бы еще ты знал, кто я, то я бы подумала, что ты вывел меня в своей пьесе...

– Нет, нет!

– Ну, не понимаю и не пойму! Тем более что ответишь ты не мне, вероятно, а той, за кого ты меня принимаешь.

– Пойдем вниз, - предложил Антон Павлович.
– Неприятно, если сюда придут.

Мы вернулись в зал, сперва ходили, а потом сели в уголке.

– Расскажи мне что-нибудь, - попросил Чехов.
– Расскажи про себя. Расскажи свой роман.

– Какой роман? Это ты пишешь романы, а не я.

– Не написанный, а пережитый. Ведь любила ты кого-нибудь?

– Не знаю.

Двигалась мимо нас, шуршала и шумела толпа. Не обычная, нарядная толпа, а какая-то сказочная или кошмарная. Вместо женских лиц - черные или цветные маски с узкими прорезами для глаз. То здесь, то там высовывались звериные морды из-под поднятых капюшонов мужских домино, ярко блестели пластроны фрачных сорочек. И над всем этим гремел непрерывно оркестр пьянящими вальсами, страстными ариями. Голова у меня слегка кружилась, нервы были напряжены, сердце то замирало, то билось усиленно. Вероятно, выпитое шампанское не прошло даром. Я прислонилась плечом к плечу Антона Павловича и близко глядела ему в лицо. /242/

– Я тебя любила, - сказала я ему.
– Тебя, тебя...

– Ты интригуешь, маска, - сказал он.
– И ты противоречишь себе: ты только что сказала "не знаю".

– Нет, это не противоречие. Может быть, это была и не любовь, но, кажется, не было ни одного часа, когда я не думала бы о тебе. А когда я видела тебя, я не могла наглядеться. Это было такое счастье, что его трудно было выносить. Ты не веришь мне? Дорогой мой! ненаглядный!

Он откинул прядку волос со лба и поднял глаза к потолку.

– Ты мне не веришь? Ответь мне.

– Я не знаю тебя, маска.

– Если не знаешь, то все-таки принимаешь меня за кого-то. Ты сказал, что ответишь мне со сцены.

– Сказал на всякий случай. Если ты не та, кому я хотел сказать, это значения не имеет. Тогда ты не поймешь.

– А кому ты хотел сказать?

Он улыбнулся:

– Тебе!

– Так что же ты говоришь, что ты меня не знаешь?!

– Знаю, что ты артистка и что ты сейчас очень хорошо играешь.

– И эта артистка должна быть очень, очень внимательна и следить?

– Ты!

Он опять улыбнулся и наклонил голову ко мне.

– Ты будь внимательна и следи. Но ты не кончила рассказывать свой роман. Я слушаю.

– Роман скучный, а конец печальный, Антон.

– Конец печальный?

– Я же тебе сказала, что не знаю, любила ли я действительно. Разве это значит любить, если только борешься, гонишь эту любовь, прислушиваешься к себе с постоянной надеждой: кажется, я уже меньше люблю кажется, я выздоравливаю, кажется, я наконец победила. Разве это любовь?

– Не было бы любви, не было бы и борьбы, - быстро сказал он.

– А! Значит, ты мне веришь!

– Я не знаю тебя, маска.

Он взял меня под руку и встал. /243/

– Тут много любопытных глаз. Ты не хочешь еще вина? Я хочу.

Мы опять поднялись в ложу, после того как Чехов удостоверился, что она пуста.

На столе стояли две почти полные бутылки. Мы опять уселись и теперь стали весело и бессвязно болтать. Он настаивал, что я артистка, что он знает меня в драматических ролях. Я стала дразнить его Яворской.

– Ты еще влюблен в нее, несчастный?

– Неужели ты думаешь, я тебе отвечу?

– А почему нет?

– Да только потому, что ты сама Яворская.

– Ты в этом уверен?

– Убежден.

– Давно бы сказал. Я бы сняла здесь маску.

– Сними.

– Нет, поздно, домой пора.

Мы выглянули в зал. Публика очень заметно поредела. Я увидела Алешу, который щурился во все стороны. Очевидно, искал меня. Мы, смеясь, быстро спустились и около лестницы столкнулись с Сувориным и К®.