– Эта отори, - он показал на меня, - с этого времени дня - наша!
– счастливо закончил он. Быть любимой женой у одного еще куда ни шло, но у всего стада разом - увольте! Лу прислушались, но их физиономии выражались такой же скептицизм, какой пышным цветом цвел на моем лице.

– Вы видели хвост паоты?
– спросил Рин у цвета.

– Ты нашел способ охоты на них?
– с надеждой выкрикнул кто-то из толпы. Интуиция осторожно поскреблась остренькими коготочками о позвоночник. Дался Меди этот хвост, за своим бы лучше следил. Вон как мою лодыжку обвивает, цепь живая.

– Не я, она!
– торжествующе взревел он, вздергивая мою руку и меня заодно вверх.
– Ведь так, Мия?
– глядя в эти сияющие надеждой глаза, мне оставалось только неуверенно промямлить:

– Согласна...

Гробовое молчание, а после могучий победный рык из более чем сотни глоток.

Увлеченно поедая незаконную вечернюю добычу и запивая ее местной водичкой, я напряженно размышляла о пользе и вреде лжи. С одной стороны, без хвоста ящерицы у меня вчера не было шансов остаться в живых. Свою "полезность" любому оторианскому цвету я оценивала трезво, и равнялась она единице. Вроде занятная вещица, но практической пользы от нее никакой. Вроде как бантик сбоку и прилепленное к нему черте что. С другой стороны, моя невинная шутка втянула меня в очередные неприятности, из которых, попав на Коралу, я носа не могу высунуть. Рин тоже отличился - не придумал ничего более умного, как представить меня всему цвету в качестве охотника-аса. Теперь все синенькие ждут от меня минимум по паоте в день!

В очередной раз подавившись от дружеского похлопывания по плечу и вежливо буркнув витиеватое послание отправиться проведать ежиков в тумане еще одному представителю хвостатого племени, я додумалась до чертовски гениальной идеи! Поговорить со своим мозгом! Мозг выслушал мою просьбу, дочавкал солидным куском мяса и ответил, что хозяйка у него дура, причем набитая. К вечеру он никакого отношения не имеет, ибо уже спал к тому времени (наглая ложь), и пожелал мне распутать ситуацию с наименьшими потерями. Для отори. На мне он поставил крест. Хорошо не закопал под могильную плиту!

Утопание тонущих, дело рук самих тонущих. Если так - займемся водными процедурами. По пути на озеро мне пришлось несколько раз дать словесное описание ежиков и пару раз нарисовать путь к местности, где они водятся. Может, от меня отстанут и дадут спокойно привести себя в порядок?! Мир большой, а уединиться негде. Эта открытая ранним утром истина получила доказательство через пять минут. Пока я плавала и ныряла, стараясь отыскать малейшие намеки на присутствие под водой летаюших ящериц, на берегу собралась небольшая толпа, на разные лады выкрикивающая мое имя. Пришлось прекращать занятия дайвингом, все равно вода сегодня мутная (кто-то до меня недавно активно плескался) и ничего не видно уже в тридцати сантиметрах от собственного носа.

Увидев меня, точнее мою голову над поверхностью воды, отори облегченно выдохнули, захлопали в ладоши и заулюлюкали.

– Что ты делала?
– полюбопытствовал Рин, протягивая мне руку. Я отплыла подальше от конечности, туда, где вода доходила до подбородка. Необязательно аборигенам знать, что на мне, кроме естественного кожного и волосяного покрова ничего нет!

– Паот искала!
– буркнула я. Раздражение, концентрирующееся вокруг меня, кипятило воду. Да и сама я была похожа на чайник, у которого давно сорвало свисток, а хозяин, как сидел в наушниках и ничего не слышал, так и продолжает сидеть.

– Нашла?
– мечтательно улыбаясь, продолжил измываться надо мной Медяшка. Пришлось на секунду уйти под воду, чтобы остудить голову и спрятать озверевшее лицо. Мое. Туговато у синеволосых с чувством юмора.

– Да!
– водичка теплая - остыла я ненамного.

Окунулась снова. Когда вынырнула, то обнаружила перед своим носом лес копий и костяных ножей. Кое-кто держал над головой камень. Я ошиблась. У них не туго с чувством юмора. У них его нет совсем! Как у льва, который третий день сидит под единственным в пустыне деревом с вашим тельцем на самой верхней ветке. Вы уже голос сорвали, объясняя ему, что к попытке надеть на него намордник и ошейник не следует так серьезно относиться, а он все равно сидит и догрызает тушку вашего сообщника. Синеволосые - полная противоположность красненьким.

– Рин, их здесь нет! Время смеха, ха-ха?
– смех вышел кудахтающий. Не очень приятно быть живой мишенью. Вдруг у кого-нибудь из них рука дрогнет?!

– Обман!
– выдохнул хвостатый, который уже по грудь залез в воду.

Увернуться от его рук я не успела. Он схватил меня за локоть и выволок на берег. А я голая! Моя одежда на соседних кустиках висит и машет на ветру остатками моего достоинства и чести. Визг стоял над озером минут пять. Прокричалась. Полегчало. Гордо выпрямив сутулую спину, виляя отощавшими бедрами не хуже модели на подиуме (зачем непонятно), переступая через пригнувшихся отори, я вошла обратно в воду.

– Кыш отсюда!
– сказала я ледяным тоном Снежной Королевы и таким же простуженным сорванным голосом.

Отори медленно поползли. В ближайшие кусты. Но те были заняты, не менее впечатленными моими вокальными данными аборигенами всех мастей. Откуда они взяли дурную привычку подглядывать? Мама их в детстве не учила, что от этого занятия зрение садится, а то и вовсе глазки случайно веточками выколоть можно. Особенно, если немного помочь глазкам на веточки напороться.