– Уже приехали? – осведомился сэр Невил.

– Нет, сэр, но отсюда недалеко.

– Тогда зачем останавливаться?

– Потому что оставшийся путь, сэр, мы без труда преодолеем пешком.

– Но почему бы его не проехать, дружище?

– Потому, сэр, что здешние переулки чересчур узки даже для тележки зеленщика. – С этими словами Шриг отодвинул задвижку, экипаж остановился, и унылый, но почтительный лакей распахнул перед ними дверцу.

Пассажиры по очереди сошли с подножки и огляделись. Косые струи дождя в неверном свете масляного фонаря секли слякоть грязной мостовой. Фонарь раскачивался и мигал на ветру, освещая вспышками убогую улицу и тесный переулок, в зловещую темноту которого и направил свои стопы мистер Шриг, взявший наизготовку свою увенчанную набалдашником дубинку. Его низко надвинутая на лоб широкополая шляпа немедленно пропала во мгле.

– Быстрее, господа, быстрее, – заторопил он спутников хриплым шепотом. – Местный климат вреден для моего здоровья, да и для вашего, уверяю, тоже. Так что шире шаг и не отставайте.

Он повел их за собой по узкому проходу между закопченными, скользкими стенами, сквозь удушливую вонь заваленных нечистотами проходных дворов-колодцев, где ноги чавкали в отвратительной жиже, а глаз натыкался лишь на слепые окна многоквартирных развалюх. Сюда, в грязные норы и берлоги, редко заглядывало солнце. Тут рождался, прозябал и умирал Порок. Здесь не ведали Стыда; Благопристойность в ужасе бежала прочь, а Голод породнился с Невежеством. Здесь процветало Преступление.

Несмотря на поздний час, тьма вокруг жила своеобразной полнокровной жизнью, полнилась неясными тенями и шорохами. Сквозь стены домов проникали и доносились до слуха невнятные голоса, одинокий детский плач, яростная перебранка и некие непонятные и оттого совсем уж неуютные звуки.

Но вот кончился тесный лабиринт трущоб, и в воздухе пахнуло свежестью. Спутники перевели дух и, свернув за угол, оказались перед приземистым зданием, бесформенно черневшим за пеленой дождя. Свет из маленького оконца, отвоевав желтое пятно у окружающего мрака, отражался от рябой поверхности большущей лужи. За зданием виднелась белесая полоса – это стлался туман над рекой.

– Вот мы и на месте, господа! – сказал Шриг, указывая тростью на оконце. Это мой кабинет – видите, где свет горит? А тело, сэр Невил, лежит в сарае на заднем дворе. Труп вашего несчастного племянника! Смотрите под ноги, сэр! Дорога здесь неровная. Возьмите меня под руку.

– Дьявольски омерзительная дыра! – с чувством заметил Гиллеспи.

– Омерзительная? – переспросил Шриг. – Я не согласен с вами, сэр. Правда, в дождливую ночь это не самое веселое местечко, но омерзительным его я не назвал бы. Все зависит от точки зрения, сударь мой. Я часто сиживаю здесь летом, любуясь закатом, дымлю своей трубкой, и на душе у меня бывает весьма радостно.

Тем временем они достигли здания, и, открыв дверь, Шриг проводил обоих спутников в небольшую опрятную комнатку, где, взгромоздясь на высокий табурет, за столом сидел погруженный в работу человечек. Он был под стать комнате – такой же маленький и опрятный. Заметив посторонних, человечек отложил перо и вопросительно поднял голову.

– Как дела, Джо? – справился Шриг.

– Так себе, Джаспер, – прочирикал человечек. – Сносно, если не считать моего прострела. О Боже! Чем могу служить господам? Наверное, они по поводу молодой утопленницы, которую вытащили на берег третьего дня? Если за ней, то…

– Нет, Джо, мы не за ней, а пришли взглянуть на номер двадцать первый.

– А, это которого привезли сегодня вечером!

– Он самый, Джо! Хочу показать джентльменам найденные при нем документы, по которым мы установили его личность.

– Ох-ох-ох! – простонал Джо, с трудом слезая со своего насеста. – Проклятый радикулит. И вечно эта сырость… о Господи! Ох! Вот ключи, Джаспер.

С ключами в руке Шриг пересек комнату, подошел к плоскому шкафчику, занимавшему целую стену, и, открыв дверцы, принялся осматривать длинные ряды ячеек. Каждая ячейка была пронумерована, и все они были в разной степени полны всякой всячины. Большинство предметов этой коллекции выглядело явной дешевкой и отдавало безвкусицей, но попадались среди них и жемчужины. Набор случайных, никак вроде бы не связанных между собой вещей не только навевал грустные мысли, но еще и угнетал, казался мрачным и зловещим. Сэр Невил даже проковылял поближе и, вытянув шею, поднес к глазу монокль.

– Все это, сэр, найдено на трупах, – прокомментировал Шриг. – На мертвецах, о которых никто не удосужился справиться. Смотрите, сколько тут всего. Попадаются весьма ценные безделушки; впрочем, таких мало. Как правило, ценности с трупов исчезают, чему, я думаю, не стоит удивляться – природа человеческая есть природа человеческая. Хотя, вот жемчужная брошь и золотое обручальное кольцо… Номер восемьдесят четыре. Да, безусловно, она была настоящей леди… В шелковых чулках! А вот и наше с вами отделеньице… Во-первых, кожаный бумажник с различными документами. Во-вторых, миниатюра в золотой оправе, изображающая юную даму. В-третьих, золотые часы с монограммой «Х.Л.». Удивительно, как это они не исчезли? В-четвертых, золотой перстенек. Тоже сохранился. И, наконец, в-пятых, кошелек – ни много ни мало, с пятнадцатью золотыми гинеями. И опять-таки ничего не пропало! Вот они, сэр!

– Да, Гиллеспи, я узнаю это кольцо! – вздохнул сэр Невил. – Я хорошо запомнил его блеск на руке брата – руке, оставившей меня калекой на всю жизнь!.. А кто на миниатюре? О да! Увы, увы. В те дни она была ослепительно прекрасна. Вы помните ее, а, Гиллеспи?.. Ах, за нее имело смысл драться. Но я… я потерял ее! Ну, ладно, ладно, это дела давно минувших дней. Посмотрим на бумажник… Так, письма. Да, это почерк братца Хэмфри… Такой же корявый. Господин полицейский, где тут у вас стул? Я должен прочесть их все – от слова до слова!