– А при чем здесь «Война и мир» уважаемого Льва Николаевича?
– Спросила Лена.

– Ты хочешь сказать, что Пьер был геем?
– Поддержала вопрос Лариса.

– Именно.
– Кивнул Артём.
– Только это не я хочу сказать, а господин Толстой написал.

– Что-то не помню я такого.
– Пожала плечами Вика.

– Ну как же!
– Засмеялся Артём.
– Вспоминай. Вернулся из Европы, странный какой-то, девушек сторониться.

– Да-да-да-да-да.
– Подхватил Виктор.
– Вспоминаю-вспоминаю. Его и Петербургский свет из-за этого сторониться начал, а потом он вообще в масоны подался.

– Действительно, - ухмыльнулся Олег, - я тоже что-то вспоминать начал: про него еще шептались, что он какую-то европейскую заразу подцепил новомодную.

– И на фронт в белом костюме приехал.
– Как-то просто и буднично добавила Лариса.

– Секундочку.
– Вступила в разговор Роза.
– Но он же потом на Наташе Ростовой женился.

– Ну и что!
– Загоготал Гоша.
– А до этого у него была жена которой так его хватало, что она гуляла с половиной Петербурга! Он с ней развелся, покрутился в мужским обществе настоящих масонов и на фронт ушел, в белом костюме!

– Где и был излечен от новомодной европейской заразы войной и смертью друга.
– Самым будничным тоном сказал Артём.

– Бряцаньем славы русского оружья!
– Пародирую стихосложенье подхватил Виктор.

– Гусарской доблестью и партизанской славой!
– Не переставая жевать воскликнул Вася.

– Извращенцы вы!
– Засмеялась Лена.

– А что так?
– Виктор повернулся к ней и скуксил недовольную рожицу.

– Для вас ничего святого нет!
– Со смехом, но вполне серьезно ответила девушка.

– Полностью с тобой согласен!
– Засмеялся в ответ Гоша.
– С ними поведешься, и не такой ереси нахватаешься!

– Почему ереси?
– Не переставая жевать, спросил Олег.
– Все очень логично: вернулся из-за бугра, странный, жеманно женственный, излишне чувственный и сентиментальный.
– Олег отложил вилку, заглянул в свой пустой бокал и потянулся за бутылкой вина.

– А Лев Николаевич был человек культурный и не мог прямо написать - «пидор», вот и накрутил красоты.
– Перехватил инициативу Витёк.

– Да ничего подобного и вы извращенцы-троечники!
– Засмеялась Роза.
– Любую нежную мужскую дружбу испошлите и к педерастии сведете, только повод дай.
– Витёк поднялся из-за стола, подошел к Артёму и нежно поцеловал его в щеку, потом обняв одной рукой за шею другой начал гладить по голове.

– Нежная мужская дружба, как была тогда, так и сейчас никуда не делась, так же как любовь и страсть к существам одного с тобой пола.

– Только раньше об этом было говорить постыдно, а сейчас вроде как даже и модно.
– Подхватил Артём, повернулся к Витьку, притянул его за ухо поближе к себе и нежно чмокнул в нос.
– Зависшую на секунду тишину взорвал заливистый смех Олега, сразу же подключившийся к нему сдержанный Вики и откровенный, даже детский, Анны. Олег хохотал и, пытаясь что-то сказать, тыкал пальцем в Ларису и Лену. Обратив внимание на их растерянный вид и вытаращенные глаза Гоша всхрапнул загнанным конем, зашелся беззвучным хохотом и заколотил рукой по столу. Роза так же как и Вика сдержанно захихикала. Василий, ничего не понимая, захлопал глазами на смеющуюся компанию.

– Да не геи мы, не геи!
– Не присоединяясь к общему смеху Виктор отлепился от Артёма, подошел к Лене, обнял ее и заглянул в глаза.
– Не геи.
– Еще раз повторил он и улыбнулся. Лена тут же обвила его шею руками, привлекла к себе и впилась в губы. Олег присвистнул, хотел что-то сказать, но Вика закрыла ему рот рукой. Компания молча наблюдала, как Лена страстно целует Виктора: пять секунд, десять, двадцать, тридцать. Олег снова хотел что-то сказать, но Артём остановил его чуть заметным движением руки. Через минуту Лена наконец отпустила Виктора, тот, пунцовый и с потерянным взглядом, плюхнулся в кресло.

– Не геи.
– Спокойно констатировала Лена и села рядом с ним. Артём засмеялся первым, за ним, дружно, все остальные. Компания смеялась на все лады и стоило лишь кому-то начать успокаиваться, он смотрел на растрепанного, по прежнему пунцового Витька и новый приступ хохота возвращал его к смеющемуся коллективу.

– Будь осторожней с этой страшной силой,

Движением руки гнобить и возвышать.
– Неожиданно вмешался в какофонию смеха спокойный голос Наны.

– Меняя взглядом день на ночь, шутя,

Лишая сна и отправляя спать,

Чужой душой играя, как дитя.

– Нана, чьи это стихи?
– Перебил старушку мгновенно прекратив смеяться Гоша.

– Само. Мужа.
– Спокойно ответила она и замолчала. Нана сидела в самом углу беседки, в придвинутой к столу кресле-качалке. Она уже давно покушала, выпила пару бокалов вина и, пока компания смеялась и спорила, тихо задремала.

– Мы тебя разбудили?
– Спросил Аня.

– Да и хорошо.
– Вздохнула Нана.
– Заспалась совсем, пойду в дом, разморило меня что-то.