К и р с а н о в. Не замечал.

П и н с к и й. И напрасно. Они их любят удивительно нежно и... не знаю, как сказать... бескорыстно, что ли! Любят трогать их, тискать, возиться с ними любят. Радуются, что у них есть дети... Это совершенно естественно, но согласись, что у нашего поколения все это было не так... А то, что ты их не понимаешь... так ведь и они тебя не понимают.

К и р с а н о в. Не собираюсь я с тобой спорить, я только вот что хочу сказать: я не огорчаюсь, если люди не понимают меня, но мне становится очень неуютно, когда я не понимаю людей. Особенно своих детей.

Пауза.

П и н с к и й (ни с того ни с сего).Был бы я помоложе, взял бы сейчас ноги в руки, только бы меня здесь и видели. Вынырнул бы где-нибудь в Салехарде, нанялся бы механиком в гараж, и хрен вам в зубы...

К и р с а н о в. Ну да — без паспорта, без документов. Всю жизнь скрывайся, как беглый каторжник...

П и н с к и й. Да что ты понимаешь в документах, профессор? Тебе какой документ нужен? Давай пять сотен, завтра принесу.

Пауза.

К и р с а н о в. Ноги в руки тебе надо было в прошлом году брать. Сидел бы сейчас в Сан-Франциско — и кум королю!

П и н с к и й. Нет уж, извини. Я всегда тебе это говорил и сейчас скажу. Они меня отсюда не выдавят, это моя страна. В самом крайнем случае — наша общая, но уж никак не ихняя. У меня здесь все. Мать моя здесь лежит, Маша моя здесь лежит, отца моего здесь расстреляли, а не в Сан-Франциско... Я, дорогой мой, это кино намерен досмотреть до конца! Другое дело — голову под топор подставлять, конечно, нет охоты. Вот я и говорю: молодость бы мне. Годиков ну хотя бы пятнадцать скинуть... дюжину хотя бы...

Звонит телефон. Все вздрагивают и смотрят на аппарат. Затем Кирсанов торопливо хватает трубку.

К и р с а н о в. Да!.. Это я... Ну? (Слушает.)А что случилось? (Слушает.)Ты мне скажи, дети в порядке?.. Ну, спускайся, конечно... (Вешает трубку.)Это Санька. У него какой-то нетелефонный разговор. Посреди ночи. (Замечает, что в дверях стоит Зоя Сергеевна.)Это Санька звонил, лапонька. С детьми все в порядке, но есть какой-то нетелефонный разговор. Сейчас он спустится.

З о я С е р г е е в н а. Повестку получил.

К и р с а н о в (ошеломленно).Откуда ты взяла?

Зоя Сергеевна, не отвечая, подходит к столу и протягивает что-то Кирсанову.

З о я С е р г е е в н а. На, приминитронг.

К и р с а н о в. Чего это ради? Я нормально себя чувствую. (Кладет таблетку на язык, запивает из чашки.) Я совершенно спокоен. И тебе советую.

Входит Александр Кирсанов, старший сын. Такой же, как отец, рослый, рыхловатый, русокудрявый, но без бороды и без какого-либо апломба. Живет он на последнем этаже по этой же лестнице. Видимо, только что разбужен — лицо помятое, волосы всклокочены, он в пижаме, в руке его листок бумаги.

А л е к с а н д р. Папа, я ничего не понимаю! Посмотри, что мне принесли. (Протягивает отцу листок. Базарину и Пинскому.) Здравствуйте.

Зоя Сергеевна со словами «дай сюда» перехватывает листок и склоняется у свечки. Все молчат. Зоя Сергеевна читает, потом молча возвращает листок мужу, а сама садится у стола и роняет лицо в ладони.

К и р с а н о в (плачущим голосом).Ну что же это за мерзость, в самом деле! «Распутники города Питера...» Ну как вам это нравится?

Б а з а р и н. Распутники?!

К и р с а н о в. «Распутники города Питера! Явиться к восьми утра на стадион “Красная Заря”...»

А л е к с а н д р (ноет).Я не понимаю, как я это должен понимать... Я сначала подумал, что это розыгрыш какой-то... Но ведь приходил настоящий посыльный в какой-то черной форме... расписаться потребовал...

З о я С е р г е е в н а (не отнимая рук от лица).Дети проснулись?

А л е к с а н д р. Да нет, они спят. И потом, там у меня... В общем, там есть человек... Папа, ты что, считаешь, что это серьезно?

П и н с к и й. Понимаешь, Саня, мы с папой тоже такие повестки получили. Во всяком случае, похожие.

А л е к с а н д р. Да? Ну, и что теперь надо делать? Идти туда надо, что ли? За что? Папа, ты бы позвонил кому-нибудь...

К и р с а н о в. Кому?

А л е к с а н д р. Ну я не знаю, у тебя же полно знакомых высокопоставленных... Объясни им, что у меня двое детей, не могу же я их бросить, в самом деле... Как же это можно? Что у нас сейчас — тридцать седьмой год? Тогда — враги народа, а тут вот распутником объявили ни с того ни с сего... Какой я им распутник? У меня двое детей маленьких! Пап, ну позвони хотя бы ректору! Он же все-таки член бюро горкома...