– Поняла, - кашлянув, ответила я.

– Наушники надень. И очки.

– А ты?

– Мне и так нормально. Ты ж палить из Царь Пушки не будешь?

– Не буду, - подтвердила я.
– Я бы и рада, да кто меня туда пустит?

Теперь я и сама себя почти не слышала, а уж Чингиза и подавно. Он просто переставлял мои руки и ноги, помассировал плечи - хотя я и так старалась не напрягаться. Наушники приподнялись, и Чингиз со смехом сказал:

– Лера, не переживай так! Ты дышишь как лошадь загнанная! Успокойся!

– Как я могу успокоиться, - пробормотала я.

И правда, как? Когда он - горячий, как печка, и жар этот чувствуется даже через слои одежды. А ладони - большие, шершавые, проводят то по моим голым рукам, то давят на поясницу. Когда теплый запах его тела смешивается с моим, а тяжелые руки лежат поверх моих, придерживая винтовку, и его дыхание щекотит мне шею!

Выстрел! Плечо толкнуло отдачей, муж одобрительно улыбнулся.

– Я попала?
– с интересом спросила я, стягивая наушники.

– Даже в мишень, - похвалил Чингиз. Мы так и стояли - прижавшись друг у другу, как до выстрела. Я осторожно отпустила винтовку и развернулась к мужу лицом, оперлась спиной на стойку. Чингиз напряженно на меня смотрел, упершись руками по бокам от меня.

– Ну поцелуй меня, - жалобно попросила я. Он медленно наклонился, как будто нерешительно коснулся губами моих губ. Я прикусила его за нижнюю губу, потянула на себя, намекая, чтобы он придвинулся ближе, обвила его за шею руками. Огненные ладони надавили на ягодицы, прижимая мои бедра к горячему твердому паху. Я лихорадочно вытаскивала футболку из джинсов, пробираясь к горячему сильному телу.

– Лерка, ты что со мной делаешь?
– задыхаясь спросил он, оторвавшись от меня. Я сердито спросила:

– А на что похоже? Чингиз, мне надоело быть одной, я хочу с тобой быть!

Кажется, это сорвало кому-то папаху начисто…. Он с каким-то утробным рычанием подхватил меня на руки и поволок наверх - хотя я ничего не имела против тира, к слову сказать…. Его футболка потерялась где-то на лестнице, что-то трещало и рвалось, я не сразу поняла, что это мое платье.

Холодная мягкая постель внизу - матерое горячее тело сверху…. Колючая щетина царапает шею, грудь, живот, принося какое-то болезненно удовольствие.

Понимание, что ты целиком во власти этого мужчины, и ты сама дала ему эту власть над собой - упоительно, головокружительно. Неожиданно нежные прикосновения - как будто ты величайшая драгоценность мира - льстят, заставляя томно изгибаться, дразня. Глухой шепот, тихий стон, ласковые касания губ, жар сильного тела - распаляют желание все сильнее, срывают последний рубеж сдержанности с нас обоих.

Как кровать такое пережила - не знаю. Я сама пережила с трудом - оказывается, слишком хорошо тоже плохо!

Мы еще долго валялись в кровати, хихикая и дразня друг друга.

– Ты спать хочешь?
– спросил Чингиз, наматывая прядь моих волос на палец.

– Хочу, но мне жалко спать, - созналась я.

– В смысле?
– недопонял он.

– Вдруг, ты завтра решишь, что все зря, и снова сбежишь от меня?
– жалобно спросила я. Чингиз подтянул меня к себе, обнял, подышал в ухо.

– Никогда, - серьезно ответил он шепотом.
– Я обещал тебя не обижать, помнишь?

Я только счастливо улыбнулась.

Главное - вовремя стрясти с мужика обещание!

***

– Делать вам больше нечего, - проворчал папа, рассматривая фото УЗИ.
– Какие-то три д, не три д…. Чего я тут увидеть-то должен, Лера?!

– Пап, ну смотри сам, это внук твой как никак, - возмутилась я. Чингиз с умилением рассматривал такую же фотку.

– Да вижу, что мой, вон, тоже лысый, - буркнул отец, гладя фото кончиками пальцев.
– Рожать-то где будешь?

– В третьем, - пожала я плечами.

– Я тебе дам, в третьем, - заволновался муж.
– В пятом, и нигде иначе!

– Милый, если меня припрет дома, то третий - ближе, - проинформировала я, выковыривая косточку из маслины.

– Что значит припрет!

– То и значит, если полезет наружу - я его обратно запихивать не стану!

– Так, замолчали оба, - рыкнул папа.
– Заплатим в оба, а там уж как получится! Ишь ты, даже реснички видать….

Мы с Чингизом весело переглянулись.