– И это что-то меняет?
– хриплым от волнения голосом спросила девушка, кусая губы.

Да, Карина знала, что Овчаренко старше ее на девятнадцать лет, и он вполне мог встречаться в юности с ее матерью, да и Земля круглая.

– Все меняет, милая, - с какой-то странной грустью произнесла Зоя Павловна.

– Мам, я ничего не понимаю, - Карина замотала головой, пытаясь отогнать страшные мысли о том, что мать и Овчаренко вполне могли быть любовниками и…

– Карина, - низкий голос Алексея прервал растерянный лепет девушки.
– Мы не сможем пожениться.

– Что?
– прошелестела она.
– Леша, ты не любишь меня?

– Люблю, - опустив голову, проговорил Овчаренко.
– Но не так, как ты хочешь.

– Я тебя тоже люблю, Леша. Ты самый родной человек после мамы…

– Родной… - Алексей горько скривился и припечатал, озвучивая правду.
– Карин, я твой родной отец. Понимаешь?

– ЧТО?
– Карина отшатнулась от перекошенного болью лица мужчины.
– ТЫ мне НЕ отец! ОН УМЕР! МАМА!

Девушка недоверчиво и дико посмотрела на застывшую около нее мать. Ее моложавое лицо будто постарело на десять лет.

– Да, дочка, Алексей - твой родной отец. Прости. Мне очень жаль. Я была зла на него и сказала, что он умер.

– Я не верю… Вы лжете… - Карина попятилась к двери и упрямо твердила одно и тоже.
– Я не могла влюбиться в собственного отца. Не могла! Это какой-то фарс! НЕТ!

Овчаренко торопливо шагнул, перехватил дрожащую девушку и по-отечески прижал Карину к груди, целуя растрепанные волосы. Мать торопливо порылась в сумке и достала старый черно-белый снимок и протянула его девушке. Сквозь слезы, застилавшие глаза, Карина увидела юную мать и безусого Алексея.

– Там на обороте дата. Тут я на самой первом месяце беременности. Путем не сложных вычислений, ты поймешь, что все сходится, - негромко произнесла Зоя Павловна.

Карина послушно посмотрела оборот фотографии. Да, мать оказалась права. Мир перед глазами поплыл, дрогнул и взорвался. Дикий, нечеловеческий крик разорвал гнетущую тишину:

– НЕТ!!! НЕТ!!!

Карина с силой оттолкнула растерянного Овчаренко, выронила фотографию молодых родителей и кинулась к двери, мечтая скрыться от страшной правды. Боль разорвала сердце на тысячи кусочков, которые теперь не сшить и не склеить. Не сдерживая слезы, Карина вихрем понеслась прочь из кабинета, пытаясь убежать от коварной боли, сковавшей сердце. Подальше от всех, и прежде всего - от себя.

***

На аэродроме было непривычно пусто. Овчаренко уже давно отпустил механика. Сам вывел из ангара свой красный самолетик и завел безукоризненно работающий мотор. Широкие лопасти винта легко завертелись гоняя тяжелый знойный воздух. Ветер трепал светлые волосы. Вечерело. Багровые лучи закатного солнца отразись в серых ледяных глазах. Они пронзительно смотрели в черные маслянистые радужки Корявого. Два бывших друга замерли друг напротив друга. Молчаливое противостояние взглядов. Алексей знал, что его песенка спета. Знал и все тут. Наверное, не потому, что пренебрег звонком Корявого и просто сбросил вызов, когда они с Зоей искали Карину. И не когда, уже с офиса набрал бывшему другу и ледяным тоном начал ставить свои условия перевозки “товара”.

Нет. Его жизнь была предрешена уже тогда, когда Алексей взял перевезти первый пакет “товара”. Овчаренко знал прекрасно, что ходил все это время по лезвию ножа. Шаг влево, шаг вправо - и его ждет бездна. Если раньше он безумно этого боялся, то теперь даже ожидал конца. В конце концов, Карина оказалась его родной дочерью, судьба сыграла с ним злую шутку и выставила непомерный счет за прошлые ошибки. Овчаренко плотно сжал губы и посмотрел в пустые от “дури” глаза Корявого. В них не было ничего человеческого, лишь одна вязкая тьма.

Первым не выдержал бывший дружок. Он нервно дернулся в сторону и отвел глаза. В руках он судорожно сжимал пакет из плотной серой бумаги.

– Мы договаривались, что этот пакет - последний, - мрачно заявил Овчаренко, выразительно похлопывая по оттопыренному карману светлых бежевых брюк.

– Пахан велел перевезти и этот. Последний, - хрипло парировал Корявый, щуря наглые холодные глаза.

Алексей неприятно улыбнулся, яростно сжимая кулаки. В этот момент, он окончательно осознал, что вляпался по самое не могу.

– Вы ведь так не уйметесь? Да?
– прокричал мужчина, перекрывая низким голосом гудящий мотор его красного самолета.

– Это последний, - с нажимом проговорил Корявый и ухмыльнулся Алексею щербатой улыбкой, вкладывая в дрожащие руки пакет с “товаром”.

– Врешь, - устало заметил Овчаренко.
– Вы же от меня никогда в жизни не отстанете.

– Нет, на этот раз все по-честному, - заявил Корявый.
– Этот пакетик последний…

Между бывшими друзьями повисла многозначительная пауза. По спине Алексея пробежал неприятный холодок, кожа покрылась ледяным потом и легкая шведка неприятно прилипла между лопатками. Между слов, произнесенных сиплым спитым голосом Корявого, слышалась многозначительная угроза.