По-из же смотрел на сухого, морщинистого, высохшего человека без возраста, с длинными гладкими черными волосами, забранными сзади в пучок, в рваной брезентовой куртке с оторванными рукавами и коротких штанах.

Разумеется, По-из не мог предположить, что этот человек не происходит из этих краев, а родился и вырос далеко за морем, что попал он сюда по приказу его соотечественников, чтобы захватить эту страну.

Он видел человека и знал, что от него исходит опасность, злоба к тем, кто открыл его убежище (дом? нору?). Но многие мысли и соображения старшего унтер-офицера Сато были переводчику непонятны ввиду сильных различий между этими культурами и того, что цивилизация Дома обогнала земную на несколько столетий.

– Выходи вперед, – приказал Сато, – руки над головой!

По-из с удивлением заметил, что пришедший опасается, нет ли у него оружия, хотя не понимал, как можно скрыть оружие, если ты совершенно раздет. О чем он и сообщил старшему унтер-офицеру.

Менее всего Сато ожидал услышать японскую речь из уст голого дикаря. У него даже мелькнула мысль, не встретил ли он остатки еще одной скрывающейся в лесах японской части, пообносившейся больше, чем он сам.

– Вы откуда? – спросил он переводчика.

– Мы живем там, – сказал По-из и, почувствовав недоверие в мыслях Сато, неопределенно повел рукой вокруг себя, признавая этим, что живет не в этом ущелье.

– Ты японец? – спросил Сато.

По-из видел, что в собеседнике возникла радостная надежда, но при всем желании укрепить его в ней он не посмел сказать неправду и ответил, не разжимая уст, что он вряд ли может считать себя японцем, потому что не знает, кто такие японцы.

И только тут Сато заметил, что По-из говорит с ним, не раскрывая рта, как чревовещатель на ярмарке, и это окончательно убедило Сато, что надежда на встречу соотечественников провалилась.

Сато решил пока отложить вопрос о происхождении пришельцев и приказал:

– Выходите и выстраивайтесь у стены! – Сато сделал шаг назад, чтобы при необходимости скорее убежать.

По-из мысленно позвал своих товарищей, и те стали выходить из пещеры.

Сначала, разумеется, вышел капитан.

Хоть бы какую-нибудь тряпочку надел на чресла, подумал Сато, который сам никогда не позволял себе оголиться и этим сравняться с дикими зверями.

За капитаном последовала Не-лю.

Женщина! Типичная женщина! И не очень старая. И совершенно голая!

Сато стало интересно – кто же выйдет следующим?

Не-лю робко улыбнулась унтер-офицеру. По-из держал товарищей в курсе мыслей Сато. И сообщил, что при виде Не-лю он несколько смягчился.

Ут-пя не вызвал в Сато интереса, зато Ут-бе-бе показался опасным и унтер-офицеру не понравился, о чем По-из и сообщил Утешающему в беде и беспорядках.

В заключение взор Сато был обрадован появлением красавицы Не-свелю, которая и не могла бы считаться красавицей по строгим европейским или даже лигонским нормам, но здоровьем, молодостью и уверенностью в себе производила сильное впечатление на мужчин разных планет.

Старший унтер-офицер Сато не был исключением [9] .

Чувства, вспыхнувшие в нем, были настолько очевидны, что вышедшая за Не-свелю переводчица Люба была готова провалиться сквозь землю, и руки ее жалко метались перед телом, стараясь прикрыть именно те его участки, которые попадали в поле зрения старшего унтер-офицера, хотя эти участки далеко уступали размером выдающимся формам Не-свелю…

И вот все они выстроились у стены.

И были они смирны и покорны.

Сато обозрел их и даже прошел перед строем пришельцев, неожиданно для себя ощутив давно забытое чувство младшего командира, проходящего перед строем взвода.

И именно тогда, всего через несколько минут после первой встречи, Сато уже понял, что никуда он не отпустит так неожиданно свалившееся ему на голову племя голых людей и оставит его при себе, потому что ему пришла пора повелевать людьми. Он завершил испытание одиночеством, и за это небо прислало ему подданных.

Мысль о собственном взводе вертелась в его мозгу, искала словесного выражения, а между тем старший унтер-офицер все прохаживался мимо строя пришельцев и, как бы разговаривая сам с собой, задавал им вопросы. И ему уже было приятно, что не надо повышать голоса – даже шепот его подхватывался переводчиками.

– Давно идете? – спрашивал он.

– Давно, – отвечал По-из. Ведь не могли они признаться местному жителю в своем иноземном происхождении.

Сато остановился напротив Любы. Он разглядывал ее ноги, слишком нежные и ухоженные, чтобы принадлежать дикарке, и в то же время исцарапанные и исколотые, что говорило о том, что девушке пришлось некоторое время ходить по лесу пешком. Это было странно, и объяснения этому Сато найти не мог. Следовало продолжить допрос.

– А что едите?