Шрифт:
Не доезжая до сосновой рощи, Као свернул на широкую тропу, и, ударяясь о корни, наша машина продиралась вверх. Мне казалось, что она разобьется или застрянет, но Као, закусив нижнюю губу, упрямо вел машину в гору «Только бы Володя не приехал», – мысленно повторяла я…
ОТАР ДАВИДОВИЧ КОТРИКАДЗЕ
На веранде послышались голоса, шум, женский плач, и мне пришлось оторваться от компьютера. Там стояла медсестра с узлом в руке, вся в слезах.
– Что случилось? – спросил я.
Неожиданное появление человека, связанного с миром болезней, ран и смертей, всегда вызывает тревогу. Сестра с помощью солдата объяснила мне, что в госпитале умер хозяин этого дома, капитан полиции. Медсестра принесла домой его пожитки, а взамен ей надо было взять какие-то вещи из его комнаты, чтобы одеть мертвого. Они с солдатом поднялись наверх. Я слышал шаги над собой. Потом вдруг понял, что этот капитан – отец Лами, в которую влюблен мой Володя. Я вспомнил, что Лами везла ему лекарство из Лигона, как трогательно старалась спасти в самолете сумку с лекарством… И я минут пять сидел ничего не делая, прислушиваясь к шагам и голосам наверху…
Потом я заставил себя вернуться к вычислениям. И тут же появился майор Тильви, который хотел, чтобы я подтвердил выбор деревни Моши для эвакуации и, может, съездил бы туда сам. Поездка, сказал Тильви, займет часа два. И может, я на всякий случай поставлю там свой датчик? Он показал мне это место на карте – деревня находилась вне четырехбалльной изосеймы. Я быстро собрался и сказал майору:
– Оставьте здесь кого-нибудь, знающего английский язык, на случай, если позвонит Володя.
– Хорошо, – сказал майор.
В этот момент сверху спустилась медсестра. Тильви спросил ее, что она здесь делает. Сестра заплакала и объяснила, в чем дело. И тут я понял, как молод наш майор и как он устал. Он сделал шаг назад, нащупывая спинку стула, и опустился на него…
Через час с небольшим я был в деревне Моши, широко раскинувшейся в пологой горной котловине. Место было удачное. Даже если толчки здесь превысят расчетные, людям ничто не угрожает.
На большой поляне солдаты окапывали четырехугольники и ставили большие армейские палатки. Голые мальчишки кружились стаей, в восторге от такого развлечения, а поодаль стояли в ряд женщины в коротких черных накидках и с множеством бус.
Я установил датчик на зеленом склоне, за деревней.
ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ
Почувствовав, что камни предательски поползли из-под ног, я несколько секунд старался сохранить равновесие, буквально царапая ногами скалу, но не удержался и на животе поехал вниз. Я ничего не слышал и не видел, мне казалось, что мое падение привлекло внимание не только часового, но и каждой мухи в радиусе десяти километров.
Мое скольжение вниз прервалось столь неожиданно, что я не сразу понял, что остановился. Оказывается, я пролетел по крутой осыпи метров двадцать и задержался за скалу, которая поднималась над ней. Эта скала имела глубокую выемку с той стороны, где я находился. Так что я был прикрыт скалой от часового, который услышал шум моего падения, но, выглянув из своего укрытия, меня не увидел.
Это везение имело и отрицательную сторону. Я был в ловушке. Ниже меня метров на сто тянулась голая осыпь, без единого крупного камня. Подняться ка двадцать метров вверх к обрыву или отползти в сторону я не мог.
Помимо этих соображений, было еще одно, личного порядка, которое также препятствовало моему уходу из этого укрытия. При падении с откоса я сорвал камнями всю переднюю сторону моей одежды, включая трусы. То есть я спереди был совершенно обнажен. Сознание этой беды повергло меня в глубокое расстройство.
Не думая пока об отступлении, я присел за скалой и, превозмогая резкую боль в исцарапанном теле, постарался из остатков брюк соорудить себе набедренную повязку. Тут я понял, что разбил очки. В погнутой оправе осталась лишь половинка одного из стекол.
Покрутив остатки очков в руках, я умудрился сделать из стекла и дужки нечто вроде монокля, который приходилось держать в руке.
В таком положении я скрывался за скалой, беспокойно размышляя, как мне вернуться в рощу. Ведь подошло время менять ленты в датчиках, а сделать этого я не мог. Оставалась лишь надежда, что солдаты отправятся меня искать.
Вокруг стояла тишина. Солнце палило сверху, и маленький кусочек тени у скалы постепенно передвигался наверх. Я не имел возможности последовать за ним, так как меня увидел бы часовой. Я понял, что непременно обожгусь, так как моя белая кожа плохо поддается загару. Надо мной крутились надоедливые мухи, почуявшие запах крови, сочившейся у меня из царапин на животе и ссадин на коленях. Никто не шел мне на выручку. Я уже подумал о том, чтобы сломя голову побежать вниз, но отказался от этой мысли во избежание дипломатического скандала.