– И никаких возражений против поцелуев с мертвецом у вас не было?

– А чем он хуже живых? – агрессивно спросила Вероника.

– И от него этим самым… разложением, тухлятиной не пахло?

– Почему?

– От мертвецов всегда тухлятиной пахнет.

– Только не от Джона Грибкоффа! – заявила девушка. – От него пахло одеколоном «Тореадор»!

– Бывают же исключения, – пришла на помощь подруге Ко.

– Нет, – мягко возразил Милодар. – Исключений, к счастью, не бывает. Но вы продолжайте, продолжайте. Значит, вы вошли внутрь сторожки, а он вас уже поджидал.

– Да, – подтвердила директриса, – он тянул к ней темные руки!

– Фиолетовые руки, – поправила директрису Вероника. – Чудесные фиолетовые руки.

– Как бы боевая раскраска, как говаривали ирокезы, – пояснил Милодар, хотя никто его об этом не просил.

– Он всегда такой.

– Мертвецам этот цвет идет, – согласился Милодар. – И значит, запах от него шел несильный?

– Не было запаха! – возмутилась Вероника.

– А я не спорю. Значит, вы проснулись и принюхались…

– Я не принюхивалась!

– И он заключил вас в объятия?

– Да, да, да! Я уже говорила!

– А объятия были холодные?

– Почему? – не поняла Вероника. – Самые обыкновенные горячие объятия.

– У мертвеца? Он что у вас, с подогревом?

– Но он же не совсем мертвый. Для меня он – как Ленин для коммунистов – вечно живой.

– Но коммунисты с Лениным не обнимаются.

– Не знаю, – сказала Вероника. – Но нам с ним было приятно обниматься. Я имею в виду Джона.

– Спасибо за пояснение, – сказал Милодар. – Значит, нам повезло с мертвецом. Пахнет одеколоном и еще с подогревом.

– Замолчите, какой вы гадкий!

– И что он с вами стал делать в сторожке?

– Он взошел со мной на ложе, – официально заявила девица, – и намеревался меня любить.

– И при этом совершенно не вонял.

– Да что вы с этой вонью к ней пристали! – воскликнула Ко. – Если ей показалось, что не пахнет, значит, это не играет роли.

– Еще какую роль играет! Представьте себе, госпожа Аалтонен не успела бы откликнуться на крики несчастной жертвы…

– Я тихо кричала, – буркнула Вероника. – Я кричала, потому что в таких случаях положено кричать. Знала бы, что вы подслушиваете, взяла бы себя в руки и промолчала.

– Разумно, разумно, – задумчиво произнес комиссар. Он пошел вокруг сторожки, остальные последовали за ним. С дальней стороны находилась полуразрушенная стена.

– Здесь привидение выскакивало наружу? – спросил Милодар.

– О да! – подтвердила его версию мадам Аалтонен. – Он ударил, как будто бульдозер. Есть такое русское слово?

– Еще как есть! – подтвердил комиссар.

– Могли вполне меня и погубить, – добавила Вероника.

– Удивительное привидение, – сказал Милодар. – Не воняет, горячее, как печка, убегает из сторожки, выломав половину стены. А потом?

– Потом он побежал вон туда, – показала директриса. – Там была привязана лодка.

– И привидение, ко всем своим бедам, еще вынуждено было управлять лодкой.

– И притом неудачно, – сказала директриса.

– Он утонул? – спросил комиссар.

– Я надеюсь, что он выплыл, – сказала Вероника. – Вообще-то говоря, он отлично плавает. Мне приходилось видеть, как он плавает.

– И он вернулся к себе в могилу… – завершил беседу Милодар. Затем он обратился к директрисе: – А как вы думаете, где прячутся мертвецы на день?

– Наверно, в земле, – сказала директриса. – Или, может быть, в морге, если его не успели похоронить.

– Вы так себя ведете, словно вы нам не верите, – с осуждением заявила Ко.

– А вы себя ведете так, – ответил Милодар, – будто верите во всю эту чепуху.

– Это не есть чепуха! – неожиданно обиделась директриса. – Я сама его почти поймала. Такой страшный.

– Страшный? – спросил Милодар у Вероники.

– Когда как, – уклончиво ответила девушка.