В возрасте 10—11 лет он переезжает с отцом во Флоренцию, которая в ту пору славилась не только бурно развивающейся промышленностью, ремеслами, банковским делом и торговлей, но и была одним из передовых центров мировой культуры. Этот славный город, привольно раскинувшийся на зеленых холмах по обоим берегам Арно, поразил юного Леонардо своей строгой красотой, величием дворцов и храмов, шумом многоголосых площадей, тенистой зеленью садов и парков. Перед его изумленным взором открылся мир творчества и дерзновенного полета мысли. Он навсегда сохранит нежную привязанность к Флоренции и будет с гордостью подписывать свои работы: «Леонардо, флорентиец», как бы подчеркивая преемственность и верность традициям великой флорентийской культуры.

Отец пристроил мальчика на ученье к своему другу Верроккио, известному живописцу и скульптору. Его мастерская по праву считалась в городе лучшей художественной школой, откуда вышло немало даровитых мастеров. Знаменитый художник высоко оценил выдающиеся способности ученика и однажды даже поручил ему дописать свою картину «Крещение Христа», хранимую ныне во флорентийской галерее Уффици. Юный художник изобразил слева на переднем плане коленопреклоненного златокудрого юношу в образе ангела. Уже в этой фигуре угадывается то новое, что со временем Леонардо внесет в мировую живопись, — поэтичность и гармонию. Если верить биографам, когда Верроккио увидел работу ученика, он был настолько потрясен совершенством исполнения, что дал себе зарок никогда не браться за кисть.

Но не только живопись владела думами и сердцем Леонардо, хотя уже в 1480 году он имел собственную мастерскую и от заказчиков не было отбоя. В эти годы он близко сошелся со многими флорентийскими учеными. Особенно тесная дружба связывала его с математиком и механиком Даль Поццо Тосканелли, который накануне первой экспедиции Колумба обратился к нему с письмом, изложив свои взгляды и научные расчеты, подтверждавшие существование неведомых земель на Западе.

Завоевав всеобщее признание своим искусством и обретя завидную независимость, Леонардо с головой ушел в науку. Он отбросил как неприемлемый многовековой опыт ученых средневековья, утративших веру в реальный, осязаемый мир, и пошел своим, неторным, путем. Трудно перечислить естественные и точные науки, история развития которых не была бы связана с его именем, где бы он не сказал новое слово или не высказал смелые догадки, подтвержденные впоследствии другими выдающимися умами. Математика и механика, физика и астрономия, химия и геология, география и ботаника, анатомия и физиология — все это в равной степени интересовало его пронзительный ум. Он мечтал о создании грандиозной энциклопедической системы «Вещей природы», которая охватывала бы все мироздание. Однако эта задача оказалась непосильной даже такому титану, каким был Леонардо да Винчи, хотя сам он признавал, что «ни одна работа не могла меня утомить, ибо сама природа сотворила меня таковым». При жизни ему удалось систематизировать богатейший материал лишь по отдельным областям знания.

Леонардо да Винчи пробовал свои силы в архитектуре, разрабатывая смелые градостроительные планы; он работал над усовершенствованием прялки, токарного станка и других механизмов. Будучи в Венеции, он заинтересовался идеей создания подводной лодки и был близок к ее осуществлению.

Этот величайший ум не ограничивался пределами земли, его манили просторы Вселенной. Леонардо внимательно изучал законы полета птиц, написал об этом специальный трактат и оставил чертежи изобретенного им воздухоплавательного аппарата. Не случайно перед зданием международного римского аэропорта Фьюмичино высится величественная фигура Леонардо да Винчи — первого изобретателя, приступившего к практическому осуществлению вековой мечты человека о полете.

Правда, сам Леонардо порой довольно скромно оценивал значение своих поисков: «...я уподобляюсь тому, кто по своей бедности явился на ярмарку последним, когда все лучшее уже разобрано, а оставшиеся товары всеми перепробованы и отвергнуты за ненадобностью. Но я соберу эти крохи, положу в котомку и пойду бродить по бедным деревушкам». С годами его «котомка» пополнялась все новыми сокровищами, а он настойчиво продолжал свой путь с непосильной ношей на плечах, мечтая сделать человека свободным и счастливым.

Как ни велика была его слава живописца, творца и эрудита, Леонардо упорно совершенствовал свои знания и не мыслил себе жизнь без постоянного поиска, считая, что «всяк берущийся за дело без должных знаний подобен моряку, отправляющемуся в плавание без руля и компаса».

Современники с неодобрением относились к его научным занятиям, считая их прихотью, и корили мастера за «забвение» интересов живописи. Но это было не отступничество, а глубоко осознанная потребность поверить «алгеброй гармонию», чтобы вдохнуть новую жизнь в искусство и обогатить его более совершенными выразительными средствами. Так, изучая оптику и законы отражения и преломления света, Леонардо освоил мягкую живописную манеру, основанную на сопоставлении приглушенных тонов, разработал метод так называемой «дымчатой светотени», придавший неповторимую поэтичность и гармонию таким его шедеврам, как «Джоконда» и «Мадонна в скалах». «Наукой живописи» называл он свое дело, подчеркивая тем самым объективный характер воспроизведения действительности в своих картинах.

Но для современников многое в этом человеке оставалось непостижимым и таинственным, как загадочная улыбка на устах его Джоконды, ставшая знамением времени. Добавим, что эта улыбка, породившая немало догадок и предположений, удивительно напоминает его собственную улыбку на туринском автопортрете позднего периода. Как никто другой, Леонардо сумел в жизни подметить и оценить то, что не видели остальные, а в своих художественных творениях передал такое разнообразие душевных состояний, что даже самое смелое воображение нередко становилось в тупик перед его загадками.

Сам Леонардо никогда не подавлял окружающих превосходством ума и охотно делился опытом и знаниями, будучи по натуре щедрым и великодушным. Он был удивительно тактичен и мягок в обращении, терпим к недостаткам и умел прощать обиды, хотя порою и страдал от них. Как к чародею и волшебнику люди тянулись к нему, пораженные и восхищенные величием и красотой его духа. Он и сам был поистине красив — статен, высок ростом; лицо с правильными чертами обрамляла вьющаяся русая борода. Стоило ему появиться на улице в сопровождении неизменной свиты учеников и поклонников, как люди высыпали из домов, чтобы поближе разглядеть великого человека. Он был предметом такого поклонения, что многие подражали покрою его платья, походке, манере говорить. От природы Леонардо был наделен богатырской силой и без труда гнул подковы и железные прутья. Ему не было равных в фехтовании, а как наездник он мог усмирить любого норовистого скакуна. Он превосходно играл на лютне и в кругу друзей любил импровизировать, подбирая музыку к своим сонетам и мадригалам, которые, к сожалению, не сохранились. Стоило ему заговорить, как все разом умолкали, прислушиваясь к его чарующему голосу. Видимо, его недаром звали сладкоголосым Орфеем. К нему вполне применимы вдохновенные строки, сочиненные его младшим современником и собратом по искусству Микеланджело Буонарроти: