Славка улыбнулся, отодвинул тетрадь и стал смотреть на окна. В крайних были только деревья, и между листьями ярко синели клочки неба. В среднем окне видна была часть школьною двора и белая изгородь с решетчатым каменным забором. Её узор напоминал поставленные в ряд штурвалы.

За «штурвалами» виднелись крыши ближних улиц — школа стояла на взгорье. Крыши были под оранжевой ребристой черепицей. Раньше Славка видел такие лишь на картинках и в кино. Между крышами торчали узкие острые тополя. Они назывались «пирамидальные», но походили не на пирамиды. На зелёные копья они походили.

Дальше было видно только небо. Но Славка знал, что за крышами и тополями лежит море.

От того, что море совсем близко, Славку ни на миг не покидала спокойная прочная радость.

Он познакомился с морем не так, как ожидал… В самолёте Славку укачало, и в конце рейса он уже не поднимал голову с подлокотника кресла. И чего греха таить, несколько раз даже сунулся носом в плотный бумажный пакет, который по маминой просьбе торопливо принесла стюардесса. Когда через динамик объявили, что самолёт идёт над «самым синим в мире» Чёрным морем, Славка не смог даже привстать, чтобы глянуть в иллюминатор.

Мама сказала укоризненно и жалобно:

— Что же ты? А ещё в моряки собрался.

Славка в ответ еле шевельнул спиной. Мама сама не понимала, что говорила. Качки Славка не боялся. А самолёт и не качало, он шёл, как автобус по бетонке, но всё равно желудок наливался муторной тяжестью, и сердце словно повисало в пустоте.

Из самолёта Славка вышел на ватных ногах и с каплями на лбу. Пахло нагретым бетоном от рулёжной дорожки, остывающим металлом от самолёта и незнакомыми травами откуда-то издалека — от вечернего горизонта.

Земля качнулась под Славкой, но он улыбнулся.

«Пусть, — подумал он. — Ничего…»

Эта земля была не виновата, не она измотала Славку. Измотал самолёт, а он был частью прежней жизни, частью города, из которого Славка прилетел. Там могло быть плохо, а здесь уже не могло…

Ехать надо было ещё километров семьдесят, и мама боялась. Думала, что в машине Славку совсем укачает. Но пока получали багаж, пока мама искала такси, Славка почти пришёл в себя.

Кода подъезжали, было совсем темно. Города Славка не увидел. Он увидел только несметное множество огней — и очень ярких, и не очень, и еле заметных. Они горели и внизу и вверху, потому что улицы взбегали высоко по склонам. В небе огни смешивались со звёздами, а внизу вытягивались в дрожащие золотые нитки. Славка понял, что огни отражаются в чёрной воде. Среди отражений тоже горели огни: белые, зелёные, красные.

— Это корабли! — догадался Славка. — Мама, там корабли!

Было похоже на сон. Голова слегка гудела от долгой дороги, врывался в кабину и шумел в ушах тёплый ветер, стремительно шуршали колёса. А огни наплывали — снизу, сверху. Отовсюду…

— Мама, это же корабли, да?

Мама погладила его по плечу.

— Большой рейд, — сказал водитель. — Флот стоит…

Они долго ездили по узким улицам с неяркими фонарями, искали переулок с названием Якорный спуск. Машина выла на крутых подъёмах. Славку опять слегка замутило. Мама нервничала. Ей казалось, что водитель спешит и сердится. Но шофёр сделал всё, как надо: отыскал нужный дом, подъехал к самой калитке, вытащил из багажника чемоданы и сказал:

— С прибытием вас. Всего вам хорошего…

Бабушка Вера Анатольевна оказалась высокой старухой с морщинистым коричневым лицом. Она неторопливо и крепко обняла маму, и они поцеловались. Потом она протянула к Славке ладонь, словно хотела по голове его погладить, но не дотронулась. Пожевала впалыми губами и тихо сказала:

— Вот ты какой, Славушка. Большой…

Морщины у неё слегка разошлись. При яркой лампочке Славка увидел, что лицо у Веры Анатольевны покрыто мелкой белой сеткой: это кожа в глубине морщинок была незагорелая…

Потом Вера Анатольевна кормила маму и Славку ужином: голубцами, виноградом, арбузом. Мама всё благодарила и боялась, что у Славки заболит живот. А ещё они с Верой Анатольевной о чём-то говорили вполголоса… Славка не слушал, он думал о своём.

— Вера Анатольевна, а море далеко?

Бабушка замолчала, будто удивилась.

— Море? Тут везде, Славушка, море… Вот спустишься до гостиницы, потом направо, а там и набережная.

— Мама… — умоляюще сказал Славка.

Мама рассердилась. Потому что Славка сумасшедший! Он едва держится на ногах (мама, кстати, тоже). Идти неизвестно куда среди ночи!.. Море никуда не денется!

— Ну, ма-ма… — отчаянным шёпотом сказал Славка.

Мама виновато посмотрела на Веру Анатольевну…

На улице, так же как на аэродроме, пахло незнакомыми травами, а ещё почему-то — свежим тёплым хлебом. Горели редкие фонари, светились окна. Тени от листьев падали на белые заборы и домики. Они были похожи на мягкие серые крылья, эти тени.