Над площадью стояло безветренное тепло. Стрекотали кузнечики. Сначала показалось, что здесь никого нет. Потом они увидели мальчика в голубой школьной рубашке. Он сидел на старинной, вросшей в землю скамейке из решетчатого чугуна. Недалеко от стены. Держал на коленях не то альбом, не то папку. Быстро водил карандашом.

— Смотри-ка, там Аверкин, — сказал Славка и смущенно взглянул на Тима.

Тим остановился, будто споткнулся. Поскреб на подбородке веснушку и спросил:

— Может быть, подойти?

— Ты же не хотел раньше…

— Ну, почему я не хотел… Просто причины не было.

— Тогда пошли?

— Да, — сказал Тим. И добавил, будто оправдываясь: — Нельзя же стоять просто так, когда он нас увидит. А уходить тоже… Это наша площадь.

Славка окликнул Аверкина, чтобы он не подумал, будто они с Тимом хотят застать его врасплох:

— Женя…

Аверкин поднял голову. Вздрогнул. Захлопнул папку Но не встал, не собрался уходить. Он неловко заулыбался, отложил карандаш, обнял себя за плечи. Сидел и ждал.

Тим и Славка медленно подошли. Славка спросил:

— Ты здесь что делаешь, Жень?

Вопрос был глупый. По всем правилам Женьке следовало ответить, что он косит траву или торгует рыбой. Но Женька перестал улыбаться, переглотнул и даже побледнел слегка.

— А вот помнишь… ты про памятник рассказывал… чтобы нарисовать. Вот я… пробую…

Они помолчали. Женька ссутулился на скамейке и водил тупым концом карандаша по закрытой папке. Славке вдруг показалось, что Аверкин выцарапывает на коже буквы NC.

И тогда Тим, словно через пограничную полосу, шагнул:

— Женя… Покажешь?

Женькины щеки вспыхнули, он согнулся, будто грудью хотел прикрыть папку. Но тут же выпрямился. Прошептал:

— Только еще не готово. Набросок еще…

— Ну и что! — быстро сказал Славка. Он сел рядом с Женькой, а Тим обошел скамейку и встал сзади.

Женька медленно отвернул крышку.

На серовато-желтом листе была нарисована площадь: дома в отдалении, камни, остатки стены, трава и голуби. Но это было не главное. Главными были ребята. Они втроем стояли на низкой каменной площадке сдвинувшись плечами и взявшись за руки.

Они были почти такие, какими представил их Славка, впервые оказавшись на площади Карронад. Только третий — в съехавшем набок галстуке, со сбившимся бинтом на колене, с приподнятыми ветром волосами — не был угрюмым. Он смотрел спокойно и открыто. Они все смотрели спокойно и открыто-маленький артиллерист со старинных бастионов, двенадцатилетний юнга из морской пехоты и нынешний мальчишка из ближней школы. В их лицах не было суровости. Но улыбок тоже не было.

Женька тихо сказал:

— Я сначала хотел их веселыми нарисовать. Думал: пускай смеются несмотря ни на что… Но не получились они веселые…

— Ну и не надо, — откликнулся Тим. — Какое уж тут веселье… А так все правильно. Да, Славка?

Славка кивнул.

Женька был художник. Мастер он был, ничего не скажешь. Нарисованный памятник отливал металлом, и в то же время мальчишки выглядели живыми. Славка тихо спросил:

— Ты их долго рисовал?

— Долго, — признался Женька и тут же, не меняя голоса, не поднимая лица, проговорил: — Слава, Тим, возьмите в матросы…

После этих слов стало совсем тихо. Славка не двинулся, и Тим тоже замер. А надо было ответить. Что? Можно было сказать: «Ты же в художественной школе занимаешься…» Или другое: «Понимаешь, у нас яхта на двух человек…»

Но в такие моменты нельзя изворачиваться и хитрить. По крайней мере. Славка не мог, не хотел. И Тим, видимо, не хотел тоже. Потому что Женька просился не в матросы. Ему просто хотелось быть вместе со Славкой и Тимом.

Славка медленно повернулся к Тиму. Тим опустил глаза.

Женька сказал шепотом:

— Я тогда не думал, что ты всерьез насчет «Сатурна»… Я бы не испугался.

— Ну, а если бы даже испугался… Подумаешь, — хмуро сказал Тим. — Каждый может испугаться… И вообще это была глупая затея, теперь я понял.

Славка опять оглянулся на него. Удивленно.

— В самом деле, — сказал Тим Славке. — Я уже думал. Надо было не так. Надо было шум поднимать на весь город. Может быть, и спасли бы «Сатурн».

Женька повторил негромко, но упрямо:

— Я все равно бы не испугался.

— Я знаю, — сказал Тим.

Женька обрадованно поднял голову. Папка соскользнула у него с колен. Листок с рисунком спланировал в сторону и лег на камни. К нему бросились все трое. Хотели схватить, перепутались руками. Посмотрели друг на друга и засмеялись.