А самой экскурсоводке подобные вопроса не приходят \ в голову. Для нее, как и для Поллака, надо полагатъ, борьба с иерархией в живописи столь же естественно прогрессивна, как и борьба с иерархией наследуемой власти в феодальном обществе. И она продолжает с восторгом:

– У этой картины нет ни верха ни низа, ее можно повесить как угодно или еще лучше положить на пол (и ходить по ней ногами - добавляет ехидно мой внутренний голос).

– А вот другая картина. Она меньшего размера и

благодаря динамизму мазков и ограниченности пространства мы чувствуем напряжение.

О, черт побери, опять "напряжение и разрешение". Я

столкнулся с ними впервые в начале моего пребывания в

Израиле, когда был в составе русского гарина в кибуце, и

тамошний художник приобщал нас к современному искусству.

Но нему выходило, что в каждой картине, и вообще в произведении искусства, есть напряжение и разрешение и что ничего другого нет и уж во всяком случае может не быть. Я спорил с ним до хрипоты на моем варварском тогдашнем иврите и "напряжение" это с "разрешением" надоели мне до чертовой матери. Нет, не могу приобщаться, ухожу!

В другом зале сидит симпатичная шумерка (охранница). Спрашиваю ее:

– Скажите, прекрасная синьорита, вы только шмеряете или вы также и хаваете?

О, она не только шмеряет и даже не только хавает- она в восторге.

– Ну, поделись,1 о свет души моей, долей твоего восторга, пролей на! меня частицу света, исходящего от тебя и твоего восхищения и самого великогр искусства, а то я в темноте своей хожу здесь как закопченный чайник на выставке никелированной посуды.

– Нет, говорит, тут человек либо воспринимает, либо нет и никакие приобщения невозможны.

Тут я несколько взбеленился и изложил ей свой взгляд на..., но не стоит повторять то, что я сказал ей, т.к. я намерен сейчас нзложить это более уравновешенно и пространно.

Что собственно происходит? Сначала, что происходит с самой живописью /и вообще, искусством/ пошедшей по пути абстракции, беспрерывного формального новаторства, разрушения всех, прежде существовавших норм, правил, границ, традиций и систем оценок в направлении максимальной свободы творчества и максимального индивидуализма, максимального самовыражения художника без всяких вопросов: для кого, для чего, хорошо ли, плохо и что из этого выйдет.

Начнем с абстрагирования. Само собой я не против него. Я чуть-чуть математик, а математика - прекрасный и холодный блеск абстрактной мысли. Я не против абстракции и в живописи. Я люблю Пикассо и его голубой и розовый периоды и его "Гернику". Я люблю и Шагала и его летающих женщин и евреев и коз, пасущихся на крышах. Не все я люблю и в Пикассо и в Шагале, но это и не обязательно. Во всяком случае, я не говорю, что если абстрактное, то, значит не искусство, и подайте мне только Венеру Милосскую в натуральную величину. Hо в абстрактном направлении зарыта определенная опасность. В чем она?

Прежде чем отвечать на этот вопрос, я хочу уточнить,

что я понимаю здесь под абстрактным искусством. Я буду

относить к нему не только абстракционизм, как таковой, но почти все те направления в живописи, которые развились

после абстракционизма и параллельно с ним и захватили на :

сегодня практически все живописное поле деятельности, присвоив себе и только себе право называться современным искусством. Это и сюрреализм и примитивизм и "поп" и тот изм, который представляет Поллак и прочие. Конечно, все эти измы достаточно отличаются друг от друга, но меня интересует то общее, что в них есть и что отличает их от до абстрактной живописи. Это именно степень абстракции.

В принципе живопись всегда была в той или иной степени абстрактна, в силу ТОГО ЛИШЬ, что она не есть сама действи

тельность, а в лучшем случае лишь отображение действитель-ности, а всякое отображение - это уже абстракция. Однако думаю, не нужно впадать в, глубокомысленное многословие,

чтобы доказать, что современная живопись в целом, а не

только сам абстракционизм, гораздо более абстрактна, чем

живопись до абстракционизма. Картина Поллака, независимо VOT того, к какому изму она; принадлежит, гораздо более абстрактна любой из абстрактных картин Пикассо, а уже что говорить о Левитане или о Ботичели, скажем. Какой- нибудь вздорный дискуссионер в защиту модерна мог бы возопить, :

что вот де и Микель Анджело искажал пропорции человеческого тела. Но не стану ему возражать. Разница в степени абстрактности всего постабстрактного и предабстракного искусства столь велика, что вполне уместно с точки зрения поставленной мной здесь задачи все современное искусство за несущественными исключениями охарактеризовать как абстрактное.

Теперь вернемся к тому, в чем опасность абстрактного направления для живописи. Црежде всего, что такое абстракция?