– Ничего, – рассмеялся я. – А что это ты вдруг смутилась?

– Знаешь, – она присела на край кровати и принялась натягивать чулки, – у тебя даже лицо как-то сразу строже стало. А форма тебе идет… просто невероятно идет. Мне сейчас хочется быть послушной маленькой девочкой… рядом с таким подтянутым и строгим флаг-майором.

Она надела длинную светлую юбку, накинула на плечи легкую голубую рубашку и поднялась.

– Пошли. Завтрак ждет.

Ольга протянула мне руку, и мы покинули спальню. Она унаследовала неплохое поместье: огромный старый дом хотя и не перестраивался с момента рождения, но свидетельствовал об отменном вкусе и тугой мошне своего создателя. Интерьер выглядел несколько старомодно, но зато в полной мере обладал той самой подлинной колониальной аристократичностью, изящной послевоенной роскошью, какую вряд ли встретишь в Метрополии. Да, когда-то такие дома строили себе гордые победители, вышедшие из кромешного ада войны и ринувшиеся осваивать новые миры. У них было много энергии и мало страха. Они, прошедшие через ураганы эскадронных сражений и планетарных десантов, ни секунды не сомневались в своем праве жить так, как хочется. Им тогда казалось, что у их Империи, той самой Империи, которую они отвоевали для себя и своих сыновей, впереди лишь слава и мощь. Новая слава и новая мощь, а иначе за что ж они умирали в неистовом пламени общегалактического побоища? Но мечтам их не суждено было обрести плоть и кровь реальности. Невзрачные серые людишки, в жизни своей никогда не державшие в руках оружия, превратили гордую Империю в заповедник абсурда. В мир, в котором почему-то неприлично говорить о чести и долге. В мир, в котором ничто не имеет смысла, зато все имеет вполне конкретную цену – любовь и ненависть, верность и предательство, правда и ложь.

А дом этот помнил и другие времена… Времена, когда живы были привилегии воина, когда никто не ржал в обожженное лицо увешанного орденами солдата, когда власть добывалась умом и волей, а не ложью и чужими деньгами. Но я, увы, родился в иное время. Я раб этого времени, я раб мира, в котором нет ни добра, ни зла, а есть лишь игра без правил, ибо о каком добре и о каком зле может идти речь, когда всему на свете есть своя, выраженная в дурно пахнущем чистогане цена?

Мы вошли в огромную залу с большими, в полстены, окнами. Тяжелые пурпурные шторы были раздвинуты, и за окнами стоял лес. Над верхушками деревьев в мутной седой пелене угадывались контуры далеких гор.

– Прошу, – Ольга подвела меня к уставленному тарелками старомодному мраморному столу возле весело пылавшего камина:

– После вас, миледи, – ответил я.

Она села на деревянный стул с высокой резной спинкой и улыбнулась:

– Даже как-то странно смотреть на тебя в погонах.

– А мне странно видеть тебя одетой.

– Вот как? – Она налила мне пряно пахнущего вина из пузатого алого графина. – Привыкай.

Я задумчиво пожевал ломтик ветчины, запил его вином и спросил:

– Надеюсь, тебя не очень смущает присутствие корабля на лугу перед домом?

– Можешь пригнать сюда хоть легион. Главное, что ты здесь. Но, может быть, ты объяснишь мне, чем вызвана твоя мрачность?

– Да я вообще-то не очень веселый тип, – грустно улыбнулся я. – Все как-то не до веселья. К тому же вчера погиб мой товарищ.

– Прости…

– Ничего… такая уж у нас профессия. Но только слишком глупо все это вышло.

Я посмотрел на свою правую руку, рассеянно повертел перстень на пальце. Как ей все это объяснить?

– Кого ты боишься? – спросила Ольга.

– Я, в сущности, никого не боюсь, – пожевав губами, ответил я. – Но дело в том, что вчера меня очень хотели угробить. И я толком не знаю, чем все это кончится. Скорее всего будет большой погром, многим людям придется умереть из-за своей самонадеянности.

– Это связано с убийством вашего генерала Фаржа?

– Да… Он оказался в курсе какой-то невероятной махинации. И его прихлопнули.

В моем кармане вдруг пронзительно запищала связь.

– Извини, – я вытащил блок и поднес его к уху. – Королев.

– Флаг-майор, – услышал я незнакомый голос – видимо, говорил офицер наведения с «Газели», – вас вызывает приближающийся объект…

– Переключайте, – скомандовал я.

– Алло, – усмехнулся где-то в небе Детеринг, – алло-о?.. Как дела?

– Не очень-то, – ответил я. – Вы на подходе?

– Да, я рядом. Прикажи своим стрелкам пропустить меня, а то грозные флотские люди уже завели на меня целеуказание и очень любезно меня об этом уведомили, да… Надеюсь, твоя подруга не откажет в гостеприимстве старому больному человеку?

– На чем вы летите?

– У меня обычная антигравитационная мыльница милорда Касьяна.

– Тогда садитесь рядом с «Газелью». Буду ждать.

Я отдал соответствующее распоряжение дежурному офицеру и поднял глаза на Ольгу.

– Сюда летит мой патрон. Ты не возражаешь?

– О, конечно! Одну минуту…

Она поднялась из-за стола и вышла из комнаты. Я потыкал вилкой в салат, осушил бокал ароматного вина и взял пузатую сигару из лежащей на столе коробки. Завтрак в меня не лез ни в какую. То ли вчерашние события, то ли туманное утро этого горного края… но есть мне не хотелось совершенно. А летом, пожалуй, здесь здорово. Не так жарко, как в столице – все-таки горы. Хотя вообще Кассандану, конечно, не назовешь холодным миром. Вторая планета системы, она хорошо прогревается своим желтым солнцем. Среднегодовая температура здесь гораздо выше, чем в Метрополии, а снега ложатся только в высоких широтах. Открыли ее очень давно, лидданы основали здесь поселение еще в эпоху своих досветовых полетов, но потом по разным причинам оставили планету.

Щелкнула дверь. Вошел двухметровый стюард с подносом, на котором стоял фруктовый салат, прибор и бокал. Аккуратно расставив принесенное на столе, он почтительно повернулся ко мне:

– Изволите что-либо приказать, кавалер?

– Благодарю, – ответил я. – Я сыт.

Стюард вежливо кивнул и удалился. Вместо него появилась Ольга.

– Ты ничего не ешь! – возмутилась она. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет-нет, – запротестовал я. – Что ты… Просто я сегодня какой-то… какой-то задумчивый. Прости, ты тут ни при чем.