Слишком ретивого нео сшиб выстрелом из мушкета Ерема. Как все-таки это орудие называется, ведь точно я его где-то видел?

– Так отбились мы от обоза. Боярин Данила в крепость караван вел с оружием, и мы с ними. Так этот красавец… – Евлампий мотнул головой назад, подразумевая Ерему, – заснул. Ну и я спал. Заблукали, в общем, в темноте. Тут недалеко, но наши нео от крепости погнали, и те нам путь отрезали. Сутки по окрестностям шарахаемся, выхода найти не можем, такой мерзости насмотрелись…

Его прервал жуткий рык. Отдать должное – реакция и соображалка у старца были отменные. Он резко откинулся на спинку скамьи, освобождая мне сектор для стрельбы, чем я и не преминул воспользоваться. Мохнатый, почти догнавший телегу, нарвался на пулю, споткнулся и покатился кубарем по черной пыли.

– Ерема! – взревел Евлампий, не хуже недавнего нео. – Етить тебя, растудыть!

Впрочем, он тут же осекся и поправился:

– Негоже пожилому мужу сквернословить. Ерема, ты чего не стреляешь?!

– Стреляю! – В подтверждение раздался грохот очередного выстрела. – Четыре пули осталось, да пороха чуть.

– Выстрелов нет, пикой коли. А, ну да, мы же пику потеряли, когда от нео драпали, – буркнул Евлампий себе под нос. – Послал бог помощника.

Я призадумался – какое это оружие везет фургон, что его нельзя извлечь и использовать против врагов по прямому назначению?

Мы мчались, нео догоняли. Ружбайка Еремы громыхнула еще четыре раза и смолкла. Улица заканчивалась, и что нас ждет в конце, мне было категорически не известно.

– Слушай, а из чего другого Ерема не может стрельнуть? – спросил я старика, наблюдая, как устают фенакодусы, тянущие непомерный груз, и как приближаются мощные мохнатые фигуры. Теперь они не отвлекались на размахивание дубинами и гневные рыки, а дружно опустились на четыре лапы, сосредоточившись на преследовании.

– Так выстрелов нет, – удивился Евлампий.

– Так фургон же с оружием. – В подтверждение я ткнул локтем в брезентовую стенку.

– Не то это оружие. Не готово оно, – ответил Евлампий, понукая фенакодусов, хоть те и так неслись не пределе сил.

Позади рыкнуло – один из преследователей попробовал достать Ерему в прыжке, но тот извернулся и ткнул его саблей. Не сильно в общем, но нео остановился. Резко замерли и его товарищи, парочка даже кувыркнулась через головы, не справившись с ускорением. Не издав ни звука, мохнатая банда помчалась назад. Мне показалось это очень подозрительным. И не зря.

Не сбавляя хода, телега приближалась с странному образованию, находящемуся между разрушенными домами. Полукруглое нагромождение из обломков плит, камней и металлических конструкций, метра три – четыре в высоту, в равной степени могло быть оборонительным бруствером и гнездовьем титанической птицы. Или насекомого.

Перебивая мои мысли, Евлампий заорал:

– Био!

Интересно – у них тут все так коротко и ясно именуется или есть исключения?

В следующий миг мне стало не до размышлений, вечер по-настоящему перестал быть томным – из-за бруствера показались сначала передние лапы, а потом и весь владелец уютного гнездышка. Громадный паук выскочил на склон бруствера и замер, как заправский каракурт, выставив вперед стальные жала. И хоть на металлическом корпусе расползлись пятна ржавчины и вмятины, я ни на секунду не засомневался, что стальное насекомое растерзает нас троих вместе с фенакодусами и телегой. Теперь ясно, почему драпнули нео.

Мы успели миновать отвал, когда паук ринулся в погоню. Что-то басовито свистнуло, и метательный снаряд размером с хорошее бревно пронесся над нами, едва не задев фургон. Возьми он чуть левее, и наша песенка была бы спета. Тем не менее, еще минута, и она точно будет спета – био не нео, хоть и заносит его, и скрипят приводы на могучих, бронированных ногах, но скорость у него гораздо приличнее, чем у мохнорылых, а в конце улицы все усыпано крупными обломками, через которые наши колеса ни за что не переедут.

– Туда! – неожиданно даже для себя заорал я. Евлампий неожиданно для себя подчинился, направив фургон в узкий переулок, ширины которого должно едва хватить для телеги, не говоря уже о широком и плоском био. Но как только мы миновали проезд, я осознал свою ошибку. Осознал и прочувствовал – телега оказалась в каменном мешке, выход из которого перегораживала толстая стальная туша био, со скрипом и надрывным визгом приводов прорывающаяся внутрь. Стальные ноги прочерчивали в земле глубокие борозды, со стен падали камни, выдавленные прочным корпусом, но метр за метром робот двигался вперед.