Водун взял его в руки и подошел к неприметной корзине у стены. Внутри нее уже давно что-то возилось и попискивало. Он резко распахнул крышку и выхватил оттуда детеныша крысособаки. Стиснув его за шкирку, водун пропел короткий гимн и резко ударил кинжалом, рассекая грудь мута. Заткнув кинжал за пояс, водун погрузил руку в трепещущую, теплую плоть и вырвал сердце! С наслаждением откусив кусочек трепещущей плоти, как того требует обряд, водун бросил сердце в самый центр росписей, а тушку детеныша небрежно откинул к стене. Потом вытащил из корзины следующего щенка.

Шесть мутов – шесть ударов – шесть сердец.

В центре хижины лежала кровавая кучка – дар, жертва, кровавая дань, если хотите.

Ему.

Водун опустился перед ней на колени, сжимая кинжал. Последовала новая череда песнопений. Колдун воздел вверх руки и оборвал песню, тяжело дыша. Глаза его налились кровью, из ноздрей потекли две красные струйки. Водун поднес кинжал к предплечью и медленно провел по коже.

А потом окропил своей кровью кучку сердец.

Тишина. Абсолютная. Немыслимая. Невозможная.

А потом… потом началось. Неизвестно, что это было, – может, действительно колдовство. А может быть, просто галлюцинации, вызванные трансом, дымом и алкоголем?

Лоа будто взбесились. Они заметались по хижине, сплетаясь в немыслимые формы и образуя нечеткие образы. Лоа метались в танце радости, потому что сейчас придет Он. Их настоящий хозяин.

Пол хунфора задрожал. Кости на стенах запрыгали, словно желая присоединиться к лоа. Головы беззвучно разевали рты. Пальцы у них в глазницах зашевелились. Глаза в банке, все как один, уставились на вход. Сундук в углу радостно запрыгал. Множество кукол, разбросанных по всей хижине, начали извиваться и задергались в жутком танце. Руки, развешанные целыми связками, принялись хватать воздух, силясь вцепиться хоть во что-нибудь.

Он уже близко.

Водун все так же стоял на коленях, держа в руке кинжал и не обращая внимание на происходящее. Он уже видел все это не раз.

Раскат грома…

Все в хижине замерло в предвкушении.

Лоа медленно опустились вниз, на пол, склонившись в приветствии.

Покрывало, закрывающее вход, откинулось. Лоа моментально устлали пол хунфора, образовав ковер.

А внутрь шагнул Он.

Барон Суббота.

Главный объект поклонения в конго. Хозяин мира мертвых.

Высокий скелет в безукоризненном фраке и цилиндре. Пустые глазницы прикрывают круглые черные очки (непонятно, на чем они держатся?), в левой руке стакан рома, в правой – сигара.

Барон величаво прошествовал по ковру лоа. Свысока глянул на подношение. На водуна. Челюсть его хищно оскалилась, изображая улыбку.

Барон был доволен.

Он отпил рома. Затянулся сигарой.

И склонился над водуном. А потом дохнул на него дымом.

Водуна швырнуло к стене. Поток образов, хлынувший в его разум, был, казалось, бесконечен! Некоторое время водун еще с жадностью вглядывался в него, но потом потерял сознание. Последнее, что он увидел, это как барон Суббота тянется к его груди.

Абадайя, водун вест-вормов, когда-то давно принадлежавший к племени Острозубов, открыл глаза. Все его тело наполняла боль. Старик с трудом перевернулся на живот и подполз к стеллажу. Взял с полки какую-то мазь и обработал ею рану.

А потом бессильно откинулся на спину.

Из всего, что обрушил на него барон Суббота, Абадайя запомнил немного. Но и этого хватило, чтобы понять:

Надвигается буря.

Камай-Нанги [6] пришел.

Они приближаются.

Приближаются к моему укрытию.

Они все ближе.

Я выглядываю и вижу их лица. Не, ну как лица? Морды, замотанные грязными тряпками и платками. Что под ними, не видать, но мне кажется, что их уродливые хари перекошены от злобы. От безудержной ненависти ко мне.

От гнева.

Потому что я убил их братьев. Оборвал их никчемные жизни и отправил души прямиком в Край Вечной Войны.

Если, конечно, у них есть души.

Я вытягиваю перед собой руку. Пальцы подрагивают, но это нормально. Не боится только дурак.

Или мертвец.

Они все ближе. Мой пульс учащается вместе с их приближением.

Я достаю из-за пояса томагавк и кладу его рядом, нежно поглаживая обух.

Ничего, дружище. Скоро ты напьешься вдоволь.

По крайней мере, мы постараемся.

Теперь арбалет. Я открываю короб своего чо-ко-ну.

К горлу подступает ком. Ну да, все правильно, я не ошибся в подсчетах.

Остался только один болт.