Войска македонян разбили объединенное войско афинян и фивян в битве при Херонее (338 г до н. э.), используя против них ту же тактику – притворное отступление правым флангом и решительная атака левым флангом. Увлекшись преследованием, афиняне расстроили свои ряды и подставились под фланговый дар македонской фаланги. В это время конница тогда еще совсем юного Александра атаковала левым флангом и расчленила фалангу фивян.

Трудно понять, почему спартанское, а также общегреческое военное искусство долгое время пренебрегало использованием конницы. Обычно говорят, что этому мешала пересеченная местность, где для лошадей было сложно найти выпас, а для рейдов конницы – удачные маршруты. Использование конницы персами говорит об обратном. А проблемы были те же – пересеченная местность, скудные выпасы. Персы с большим успехом использовали конницу в битве при Платее, но победа греков в этой битве убедила последних в том, что конница не нужна.

В греко-персидских войнах источники не упоминают ни об одном греческом всаднике. И лишь в Пелопонесской войне, втянувшей в сражения массы легковооруженных воинов, конницу начали использовать. В Спарте при этом служба в коннице считалась непрестижной, годной лишь для тех, кто не мог служить гоплитом. Первое упоминание о спартанской коннице относится к 424 году, когда было набрано всего 400 всадников. В 394 г. упоминается о 600 всадников, представлявших собой скорее вспомогательные группы при пехотных подразделениях.

Судя по многочисленным изображениям конных воинов и названию отряда царской гвардии «всадники», архаическая Эллада на заре своей истории знала ценность конницы. Вероятно, коневодство в эту местность принесли именно дорийцы и их союзники. Но позднее искусство коневодства было утрачено, и поголовье и племенные качества после какой-то эпидемии так и не удалось восстановить. Лошадь или боевой конь стали роскошью. Точно так же, как в свое время и для германских племен, которые предпочитали веками биться с римлянами в пешем строю.

Древнеахейская или доахейская организация общества, скорее всего, предполагала заметные признаки матриархата. Это обстоятельство отразилось на положении женщины в Спарте, принципиально отличном от положения женщины в других греческих государствах. Спартанские законы отчасти несут в себе архаику коллективного брака. Распределение на брачные пары в Спарте не является абсолютным, роль и влияние семьи было ограничено. Напротив, роль матери чрезвычайно велика, а женщины прямо вмешивались в дела мужчин, отдавая мужчинам первенство только в войне и законодательстве.

Спартанская женщина-спортсменка.

Историческое предание содержит историю о том, как жена царя Леонида Горго ответила на замечание афинянки: «Одни вы, спартанки, делаете что хотите со своими мужьями». Горго ответила: «Да, но ведь одни мы и рожаем мужей». Многим здесь хочется видеть остроумие. На самом деле речь идет о высоком статусе, подкрепленном законом. Женщина до передачи мальчика в общественное воспитание полностью определяет его жизнь, а потом служит для него главнейшим нравственным авторитетом. Отец же вынужден проводить время в войнах, военных учениях и при исполнении общественных обязанностей. Мы видим соединение мужского и женского начал в спартанском обществе, которое еще не приведено в систему соподчиненных статусов.

Легендарная история об амазонках больше всего подходит именно спартанкам. Они с юных лет проходили физическую и военную подготовку – упражнялись в беге, борьбе, метании копья и диска.

По свидетельству Плутарха, эти упражнения отличались тем, что невозможно было для остальной Греции. Женская нагота в Спарте не была постыдной. Если всюду в Греции спортивные состязания предполагали мужскую наготу, а женские состязания были запрещены, то в Спарте во время состязаний одежды не слишком прикрывали женское тело. Сохранившиеся изображения демонстрируют спартанских бегуний в коротких хитонах.

Спартанские бегуньи (бронзовые статуэтки)

Можно предположить, что и в остальной Греции юные девушки не носили плотных одежд до пят, но только в Спарте они могли участвовать в соревнованиях, а возможно, участвовали и в войнах, обладая для сражений необходимыми навыками. Отголосок этого находим в идеальном государстве Платона, где применяется принцип: «в отношении к охранению государства природа женщины и мужчины та же самая».

Вспомним, что амазонки в мифологии числятся союзниками Трои. Это явно не ахейские женщины. Выходит, что реликт матриархата происходит вовсе не от коренного населения, завоеванного дорийцами? От кого же? Монголоидные черты одной из бегуний нам подсказывают: это народы, оставшиеся от микенской цивилизации, в которой отразилась минойская островная культура с очевидным приоритетом женщин.

До нас дошли законы критского города Гортины (5 в до н. э.), где имущественные права женщин были заметно более широкими, чем у ионийских греков. Этот дорийский город был известен еще Гомеру, который отмечал там храмы Аполлона, Артемиды и Зевса. Артемида на Крите явно не уступала своих прав Аполлону. Аристотель в «Политике» сообщил еще и такую подробность: дорийцы, пришедшие на остров из Лаконики, нашли на Крите сложившуюся систему законодательства, которую переняли, а затем она была заимствована Ликургом. Он отмечал, что в его время периеки Крита (аналогичные в статусе илотам Спарты) продолжали пользоваться этими законами, предположительно введенными еще Ми-носом, царем Крита до Троянской войны.