Мало того что емкость имела совершенно ненормальный для чернильниц литровый объем, – она вдобавок была оснащена хитрым механизмом: внутри корпуса в виде черепахи помещалось второе дно. Оно поднималось вверх на манер поршня, повышая уровень жидкости, до тех пор, пока не упиралось в воронку наливного отверстия. Подъемным рычажком служила голова, на нее надо было нажимать.

Художественное оформление сосуда тоже заслуживало внимания. Черепаха была выполнена ювелирно, все детали мастер проработал с анатомической точностью, вплоть до коготков, чешуек и наружных копулятивных придатков. Но половую принадлежность изображенного существа Хельги определить не смог.

В свое время профессор Донаван посвятил не менее получаса учебного времени строению органов размножения черепах. Он рисовал на доске схемы, демонстрировал гипсовую модель, но Хельги так и не уяснил до конца, как же все-таки удается спариваться этим закованным в панцири животным. Он хорошо запомнил, что, в отличие от всех остальных, наружные копулятивные органы имеются как у самцов, так и у самок черепах. А вот у кого какие – забыл. Ну и ладно. Не на экзамене…

Он подергал черепашьи лапы и хвост в надежде обнаружить тайник, пошарил пальцем внутри, под ободком, потряс – не загремит ли? Потыкал карандашом в халцедоновые глазки – все безрезультатно. Похоже, никаких секретов чернильница не скрывала.

Тогда он взглянул на нее через Астрал – и чуть не выронил. Магии в бронзовой штуковине содержалось побольше, чем в самом Бандарохе Августусе! От необычного для Астрала ярко-малинового клубка отходила длинная нить, таяла далеко в пространстве. Собственно, это был самый сильный магический предмет, увиденный Хельги.

Демон с опаской поставил черепаху на стол, а сам пошел в ванную – ему вдруг захотелось помыть руки. В душе его крепло убеждение, что изначально данный сосуд предназначался вовсе не для чернил. А для чего? Пожалуй, стоило порасспросить владельца, но Хельги почему-то не стал. И вообще, о своем астральном открытии он сказал одной Меридит, хотя не в его привычках было заводить тайны от друзей.

Всю следующую неделю Хельги, Меридит и Энке было не до кладов, реликвий и тайн – пришла пора защиты диссертаций.

Меридит ходила бледная и мрачная, судорожно переписывала какие-то страницы, Энка взвизгивала и брыкалась во сне – ее мучил кошмар, будто Рагнар полил соусом и съел все ее чертежи. Один Хельги пребывал в настроении безмятежном.

– Неужели ты не боишься? – приставала Энка. – Скажи честно.

Хельги только фыркал. Подумаешь, диссертация! Это не теоретическую магию мэтру Перегрину сдавать!

Страхи девиц тоже оказались напрасными. Защитились они пусть и не столь триумфально, как Хельги со своими драконами, но тоже вполне благополучно. Даже чертежи Энки, несмотря на дурные сны, были в полном порядке.

И вот вечером двадцатого мая друзья поздравляли свежеиспеченных магистров с присвоением ученой степени. По этому случаю Ильза испекла пирог с тыквой и поджарила вкусные колбаски, Рагнар притащил бочонок лучшего пива, а Аолен обещал спеть что-нибудь повеселее.

Ели, пили, пели, вспоминали прошлогодние приключения – по прошествии времени даже самые страшные из них почему-то казались забавными. Да тут еще Хельги под общим натиском проболтался, каким образом обманул некроманта и выманил у него мешок с образцами, папоротником и разрыв-травой.

В общем, вечеринка удалась на славу. Правда, закончилась она несколько неожиданно, ну да им не привыкать.

– Я думаю, надо оставить Августусу кусок пирога, – заметила Энка. – Я отнесу, пусть тоже празднует.

Поскольку демонолог был личностью замкнутой и не привык жить в компании восьми довольно шумных существ, половина из которых (Хельги, Меридит, Ильза и Эдуард) относилась к нему не слишком доброжелательно, а о возвращении в Конвелл речи не шло (как знать, нашли ли грабители искомое и что намерены предпринять дальше), Рагнар, который по благородству натуры счел себя обязанным опекать Бандароха, снял для него комнатку в доме напротив – маленькую, но уютную, со всей обстановкой. И денег выделил на питание. Августус принимал его заботу как должное и даже не думал благодарить, но рыцарь снисходительно оправдывал невежу, ссылаясь на пережитые им потрясения и временное слабоумие.

Наверное, он был прав, но Ильза все равно злилась. И делиться с Августусом пирогом не желала. Пусть лучше Хельги доест. Тот ответил, что и рад бы, да некуда. Разве что завтра утром…

– Завтра он будет не такой свежий, – возразила Энка, – нечего жадничать, и так одна корка осталась.

– Ладно, – махнула рукой Ильза, – неси. Я утром испеку кекс с цукатами, маленький, чтоб ему не досталось.

На том и порешили. И сильфида удалилась.

Вернулась она не сразу, вместе с пирогом и в странном настроении: похоже, она злилась и веселилась одновременно.