– Я учусь с ним в одном классе, – говорит быстро Таня. – Мы беспокоимся.

Его мама снова быстро пошла, Таня мелкими шагами бежит за ней.

– Раньше надо было беспокоиться! – резко говорит мама. – Он в милиции! Мне позвонил на работу капитан милиции! Он сказал: «Ваш сын у нас, зайдите, пожалуйста».

Таня перевела дух. В милиции. Всего-навсего. Живой. Не истекает кровью, не утонул и не свалился с крыши. В милиции, и всё.

– Не расстраивайтесь. Вы знаете, это ничего. У нас в доме живёт один мальчик, его чуть не каждый день в милицию забирают, и ничего.

– Замолчи, пожалуйста! Это ужасно. Мой сын в милиции!

Она входит в дверь под стеклянной вывеской: «Милиция». Таня входит следом.

Скамейка, два стула. Деревянный барьер, за ним сидит милиционер с очень строгим лицом.

– Мой сын у вас, – говорит мама Максима и вытирает платком слёзы.

Таня стоит в стороне.

– Ваш сын у нас. Смотреть надо за сыном, мамаша. Бегает, понимаете. Сам по себе. Нет бы делом заняться.

– Мой сын очень занят делом – бассейн, фехтование, рисование.

– Однако он выбрал время – утащил гиену.

– Максим? – Мама опускается на скамейку. Она смотрит растерянно и не знает, что сказать.

И тогда Таня вдруг выступает вперёд. Она говорит громко и сердито:

– Как вы можете так говорить про Максима? Максим очень честный, он не может так сделать! Он не вор и не преступник! Он очень хороший!

Они оба уставились на Таню удивлённо. Она говорила горячо, она больше не была робкой и застенчивой. Горели щёки, смело смотрели глаза.

– Ты кто такая? – устало спросил капитан милиции. – Здесь кричать не положено.

– Я с ним в одном классе учусь. Он очень хороший. Он активный.

– Вот это точно – активный. А ты знаешь, что этот активист сотворил? Не знаешь? Вот видишь – не знаешь, а выступаешь, кричишь на всё отделение.

– Я не кричу. Я рассказываю. А что он сделал?

– Он утащил гиену из внешкольного учреждения. Он увёл это имущество станции юных натуралистов в неизвестном направлении. Ночью нам позвонила сторож, – капитан заглянул в бумагу, которая лежала перед ним на столике, – сторож Азаренкова позвонила и сообщила: похищена гиена, кличка Генриетта, привезена на станцию три года назад из Средней Азии. Из Средней Азии, понимаешь, везли, довольно, между прочим, далеко. И зачем? Чтобы юннаты изучали редкое животное. А не затем, чтобы твой драгоценный одноклассник устраивал такие номера.

Мама Максима сказала:

– Я сойду с ума. Зачем ему гиена? Куда он её дел? И потом – она же может искусать, это совершенно дикий зверь.

– А он не побоялся, – сказала Таня. – Видите?

– Я-то вижу. Но правонарушение совершено.

Таня не знала, что значит это слово – правонарушение. Она знала другое: раз Максим взял гиену, значит, так было почему-то нужно Максиму. И больше обсуждать было нечего.

– Отпустите его, пожалуйста, – сказала Таня. Она подошла вплотную к деревянному барьеру. Её глаза смотрели на капитана милиции с таким доверием к его доброте и справедливости, что он опустил взгляд в бумагу, которая называлась скучным словом «протокол». Он собрался ответить этой девочке служебным словом «не положено». Она ребёнок и не понимает, что государственная собственность есть государственная собственность. Пусть это даже гиена Генриетта. А хищение есть хищение. Пусть даже оно совершено по детской дурости. Такими вещами не шутят, вот что хотел сказать капитан девочке с необыкновенными лучистыми глазами. На мамашу он вообще старался не смотреть, мамаша ревела и обещала сойти с ума.

Он ничего не успел сказать. На столе резко зазвонил телефон.

– Дежурный слушает. Кто? Сторож Азаренкова? Что? Нашлась? Как нашлась? Сидит в своей клетке? – Капитан вытер пот со лба и сказал расслабленным голосом: – Я сейчас сойду с ума. – А потом без всякого перехода закричал: – Так что же вы нам голову морочите? Нервы людям треплете?

Он бросил трубку и уставился на Таню. А она смотрела на него так, как смотрят люди, когда хотят сказать: «Я же говорила!» Мама Максима достала из сумочки коробочку и положила под язык таблетку. В милиции запахло валерьянкой.

– Всё-таки я сойду с ума, – настойчиво пообещала мама.

– Нет уж! Это я сойду с ума, – объявил капитан. – Забирайте своего Максима! Немедленно! И пусть только попробует!..

Мама вела Максима за руку. Она боялась выпустить его руку и никак не давала ему вырваться. Ей казалось сегодня, что если она его отпустит хоть на секунду, он немедленно исчезнет. А он пытался вытянуть свою ладонь из маминой – ещё не хватало, чтобы кто-нибудь из класса встретил его с мамой за ручку. Только этого недоставало!

Но никаких одноклассников поблизости не было.

– Подожди-ка, – вдруг спохватилась мама, – где же эта девочка? Таня. Ну конечно, её зовут Таня. Куда она девалась?

– Таня? Какая Таня? – невинно спрашивает Максим, и щёки становятся горячими. Хорошо, что на улице синие сумерки и мама не может увидеть, как её сын вдруг стал красным, как свёкла.

– Как – какая? Очень хорошая девочка, красивая. Она твой верный друг, она так тебя защищала. А если бы не Таня, я бы, наверное, сошла с ума.