Калин лукаво усмехнулся:

— А ведь ты, оказывается, умеешь ходить бесшумно, друг Долган. Раньше я не замечал за тобой этой способности!

Долган невозмутимо попыхивал трубкой.

— Я научился этому у вас, эльфов. И от души благодарен вашему народу за науку! Однако речь, если не ошибаюсь, шла о пареньке. Если то, о чем вы сейчас толковали, правда, то дело, думается мне, приняло скверный оборот. Знай я, что это за доспехи, я нипочем не позволил бы Томасу взять их себе!

Агларанна грустно улыбнулась:

— В том, что случилось, нет твоей вины. Долган. Откуда же тебе было знать, чьи это доспехи? Я устрашилась вида этого белоснежного плаща на плечах мальчика, когда он впервые появился здесь, но потом успокоилась, уверив себя, что волшебная сила валкеру не станет служить смертному. Теперь же я вижу, что Томас год от года утрачивает человеческие черты и приобретает облик эльфа. Случившееся с Томасом стало возможным благодаря стечению странных и на первый взгляд не связанных между собой обстоятельств. Наши волшебники давно нашли бы и уничтожили доспехи, не охраняй их своей магической силой последний из драконов. Ведь на протяжении многих веков мы отыскиваем волшебные предметы, оставшиеся от валкеру, и разрушаем их чары, чтобы ими не смогли воспользоваться моррелы. Но теперь слишком поздно. Томас не отдаст нам свои доспехи по доброй воле.

Долган кивнул, сделав глубокую затяжку, и мрачно проговорил:

— Едва настает зима, как он начинает тосковать и томиться в ожидании весны и грядущих сражений. Кроме них, его мало что интересует. Бывало, сидит в зале собраний, мрачный как туча, и опорожняет один за одним огромные кубки эля, нисколько при этом не пьянея. Или уставится не мигая в оконце на белый снег. Одним богам ведомо, что он там видит! Доспехи он запирает в сундуке в своей комнате. А когда вновь приходит время битв, он носит их, не снимая. Даже спит в кольчуге и плаще. Вы правы, миледи, он очень изменился, и перемены эти начались сразу же, как только он надел доспехи дракона. Нет, по доброй воле он нам их не отдаст, это уж точно!

— Мы могли бы принудить его к этому, — задумчиво проговорила Агларанна. — Но мне кажется, что лучше будет оставить все как есть. То новое, что появилось в Томасе, дает мне надежду, что однажды он станет спасителем моего народа. Ради своих подданных я готова пойти на любой риск!

Долган покачал головой:

— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество!

— Я и сама не до конца разобралась в происходящем, — грустно улыбнулась Агларанна. — Но ведь мой народ вовлечен в войну! Сильный и опасный противник может вторгнуться в наши земли и погубить эльфов! Среди пришельцев есть могущественные волшебники, чьему искусству, возможно, окажет противодействие лишь древнее колдовство валкеру. Сдается мне, что дар дракона спасет мой народ.

— Странно, что в металлических доспехах и тканом плаще заключена такая грозная сила! — Долган пожал плечами.

Агларанна насмешливо улыбнулась.

— Вот как? Это представляется тебе странным? А как же тогда молот Тоулина, с которым ты никогда не расстаешься? Он ведь тоже обладает волшебной силой, и с ее помощью ты наверняка рассчитываешь занять трон Западного королевства гномов!

Долган пристально взглянул на королеву.

— Вам многое известно о нас, ваше величество. Меня в который уже раз ввела в заблуждение ваша обманчиво юная наружность. — Он устало махнул рукой. — А что до трона, то вы ведь не хуже меня знаете, что гномы Запада не избирали монархов с .тех пор, как Тоулин исчез в недрах Мак Мордейн Кадала. Но если мой народ решит поставить над собой верховного властителя, это будет сделано согласно древним традициям и законам. Молот Тоулина здесь ни при чем. Так что же мы решим насчет паренька, ваше величество?

Агларанна вздохнула.

— Он станет тем, чем ему предназначено стать. Но мы можем немного повлиять на суть и характер превращения, которому подвергаются его душа и тело. Наши волшебники денно и нощно пекутся об этом. Если древняя магия валкеру всецело овладеет его существом, он сможет без труда разрушить все наши чары. Это станет для него так же легко, как для тебя — откинуть ногой еловую шишку с лесной тропинки. Но ведь порождению своему он не принадлежит к Древним. Его природа так же чужда им, как чужды были они сами всем другим существам, населявшим Мидкемию. Стараниями наших волшебников его готовность к любви, состраданию и участию, свойственная всем людям, может укротить страшную разрушительную силу валкеру. И если это случится, Томас станет… героем, который спасет нас всех от гибели. — Долган внимательно взглянул на Агларанну. Ему показалось, что она чего-то не договаривает, но мудрый гном не подал вида, что заметил се нерешительность, и снова весь обратился в слух. Агларанна нахмурилась и покачала головой. Голос ее стал глуше:

— Но стоит волшебству валкеру соединиться с человеческой способностью к слепой и безрассудной ненависти, со свирепой кровожадностью и жестокостью смертных, и тогда Томас может превратиться в опаснейшее из чудовищ, каких только порождала земля. Лишь время покажет, по какому из двух путей он пойдет.

— Повелители драконов… — задумчиво пробормотал Долган. — В наших легендах и сказаниях сохранились сведения о валкеру, но они так скудны и отрывочны… Не соблаговолит ли ваше величество поведать мне о них?

Королева задумчиво смотрела вдаль. Казалось, она не расслышала слов Долгана, погрузившись в свои безрадостные размышления. Но усилием воли заставив себя вернуться к реальности, она проговорила:

— Наши предания восходят ко временам глубочайшей древности. Мы знаем о валкеру все или почти все, друг Долган. О многом из того, что мне известно, я не смогу поведать тебе, не нарушив запретов наших чародеев. Ведь есть имена и названия, произносить которые опасно. Но и то, о чем мне дозволено говорить, повергнет тебя в изумление и трепет. Об этом до сей поры знали только мы, эльфы.