Юлька обиделась всерьез – оказалось, Артур ей понравился, а я его, получается, отбила, хотя он мне и даром не нужен. Был.

По вечерам, возле костра, она садилась поближе к нему, погромче орала песни, а я таилась в беседке и, закрывая глаза, предавалась мечтам. Чем еще можно заниматься такими черничными ночами?

В середине смены грянул ливень. Такой силы, что сосны качало, они раскачивались под напором свирепого ветра, ветки скрипели, издавая страждущие звуки. Казалось, небо таило всю влагу, что только могла в нем поместиться, а теперь лопнуло и вся вода льется прямо на нас.

Резко похолодало, укутавшись в одеяла, мы сидели на подоконнике и наблюдали за хлябями небесными. Капли потоком текли по стеклу, заглушая остальные звуки. Сквозь стену дождя, разглядела одинокую фигуру на волейбольном поле. Начинало смеркаться, и я подумала, что почудилось, а потом припала к стеклу лицом, намереваясь рассмотреть сумасшедшего тщательнее.

На поле стоял Артур с деревянной дощечкой, на которой алой краской было написано: «Кажется, ты нравишься мне по-настоящему…»

Сердце пропустило удар, а ноги уже искали тапочки. Бегом по скрипучим, ребристым ступеням. Дверь настежь. Ошалелый крик Люды:

– Куда, окаянная? Там же потоп, прости Господи!

Не обращая внимания на холод и ледяные капли, что вмиг промочили насквозь, бежала к не менее странному парню, чем я, утопая в воде по щиколотку.

– Спятил! Пойдем! – схватила за руку и потащила в корпус.

– Дурацкий дождь! Я написал на ватмане, но он смыл с него краски. Пришлось просить завхоза дать деревянный брусок, - улыбаясь, ответил Артур, а я расхохоталась.

Вслед за дождем выглянула робкая радуга, а после и теплое солнце. Не таясь, мы вышли, держась за руки. Мельком услышала ядовитое шипение подруги, которую еще вчера считала самой лучшей.

Теплые пальцы, переплетающие мои, и гипнотические глаза – и сон, и явь, и грезы.

После игры в тайного друга, где мне досталось море шоколада, писем и мягких игрушек – честное признание:

– Это я твой тайный друг, - жемчужная улыбка и искры в глазах.

– Как же иначе? – смеюсь. – Спасибо!

А после – в уединении беседки, первый в жизни поцелуй. Под шелест еловых ветвей, под пристальным взглядом полной луны и жужжание цикад. Мягкие губы и прерывистое дыхание. В ушах стук крови, закипающей в венах. Робкие касания, стеснительные взгляды. И всепоглощающее чувство счастья.

Конец смены как конец света. Жгучие слезы, комок в горле и странная тяжесть в груди.

В кармане - клочок бумаги с адресом, номером телефона, и пустая душа.

– Приедешь в следующем году? Обещаешь? – жаркий шепот, и пристальный взгляд черных, как ночь, глаз.

– Обещаю.

Прощальный вечер – игра в ручеек, высокий костер, разбредшиеся пары. Слезы и грусть.

– Давай сбежим на Артема? – теплые руки, обнимающие за плечи.

– Вдвоем?

– Может еще кто захочет?

– Давай.

Группа из шести человек, сдержанный хохот, высокий забор с огромной дыркой в укромном месте. Недолгая дорога. Внезапный свет фар и пугливое: «Шухер!»

Прыжок в кювет и оглушающий звон выброшенных кем-то кастрюль. Ослепляющая темнота, а потом взрывной смех.

– Откуда взялась эта машина? Не нас ли ищут?

– Сашка нас прикроет, он в курсе. Лучше скажи, откуда тут взялись кастрюли?

И снова смех. А потом рассвет в компании двадцати семи метрового памятника Артему и странного парня, внезапно ставшего незаменимым.

Беглое возвращение в лагерь, сонный корпус, увешанный туалетной бумагой – мальчишки веселились. Всколоченная голова Юльки и визгливый ор:

– Ты меня зубной пастой намазала? Вся морда чешется!

Прощание. Горькое, как куст полыни. Прерывистые объятия и шепот:

– Я позвоню!

И отчаянное:

– Буду ждать!

А после рев в плечо испуганной, бывшей когда-то лучшей подружки.

– Ну, чего ты? Будете созваниваться, может, увидитесь еще, не на краю света же он живет!

– На краю! – горький всхлип, а потом пустой сон в трясущемся автобусе.

Родной город, встречающий желтым смогом и вонючим воздухом. Пыльное шоссе, редкие деревья, палящее солнце, плавящее асфальт. И дыра вместо сердца.

– Как отдых? – внимательные глаза матери, ищущие и любящие. – Бледненькая, совсем не загорела, но хоть подышала! У Юли все в порядке? Ее мама вся испереживалась.

Школа. Нудные будни. В середине осени телефонный звонок.

– Юль, тебя к телефону – мальчик, - голос мамы, сквозь бормотание телевизора.