— Но как… — Джимми не узнал свой голос. Она села, утерла соленые слезы на его щеках и, притянув его, как ребенка, к груди, стала гладить его по голове.

— Ты никогда больше не будешь одинок.

Боуррик и Эрланд сидели рядом, наслаждаясь завтраком, состоявшим из немалого количества блюд. Помимо яств кухни Королевства, перед ними стояло немало кешианских деликатесов. Вместе с гостями завтракала семья Пага, а также Кулган и Мичем. Рядом с Кейталой и Локлиром оставались свободные места.

— Кузен Паг, сколько человек сейчас здесь живет? — спросил Эрланд.

— На этот вопрос лучше ответит Кейтала, — сказал Паг, улыбнувшись жене.

— Здесь и на берегу всего насчитывается около тысячи наших семей, — ответила Кейтала. — На острове… — Она вдруг замолчала. Все повернулись к ней.

В дальнем конце зала отворилась дверь, и вошел Джеймс, он сопровождал молодую женщину в платье цвета лаванды.

Девушка подбежала к Пагу и поцеловала его в щеку. Потом она посмотрела на Кейталу, словно говорила ей что-то, хотя не прозвучало ни слова. На глазах Кейталы выступили слезы; она улыбнулась. Паг повернулся к Джеймсу, ожидая, что он скажет.

— Джеймс… — произнес Локлир.

Джеймс откашлялся и, как школьник, отвечающий урок, начал:

— Милорд Паг, я имею честь просить позволения… просить руки вашей дочери…

Боуррик и Эрланд с недоумением переглянулись, а потом уставились на Локлира. Тот, бывший другом Джеймса с того самого момента, когда оба они появились во дворце, был изумлен не меньше братьев.

Боуррик покачал головой.

— Что тебя тревожит? — спросил Эрланд.

— Меня беспокоит дядя Джимми, — вздохнул Боуррик.

Эрланд на ходу повернулся, чтобы взглянуть на брата.

— Обычно ты ни о ком не беспокоишься, особенно о дяде Джимми.

Вечернее небо приобретало темный, чернильный оттенок; средняя луна еще не взошла. Вечер обещал развлечения страждущим, а именно за развлечениями и направлялись сейчас братья к переправе.

— Нет никого глупее мужчины, испытывающего эрекцию, говаривал нам дядя Джимми, верно? — произнес Боуррик остановившись.

Эрланд рассмеялся.

— Кроме дяди Локи. Он от этого только хитрее становится.

— Только когда стоит вопрос, куда поместить его большой меч. В остальных случаях он такой же, как и все.

— Исключая дядю Джимми.

— Верно, — согласился Боуррик. — У него всегда был выбор, уж мы-то с тобой знаем, но раньше он не терял головы и не давал глупых обещаний. А теперь — встретил эту женщину и… — Он замолчал, не находя слов.

— Колдовство…

— Вот именно! — воскликнул Боуррик. — А где еще найти колдовство, как не на острове чародеев!

— Ты думаешь, его околдовали? Навели чары?

— Да, чары весьма определенного свойства, — произнес из темноты скрипучий голос.

Братья, обернувшись, увидели грузного человека на бревне неподалеку от них. Он сидел неподвижно, и поэтому юноши не заметили его, пока он не заговорил. Подойдя поближе, принцы увидели, что это старый чародей Кулган.

— Что ты хочешь сказать? — с подозрением спросил Боуррик.

Кулгаи рассмеялся и протянул юношам морщинистую руку.

— Помогите старику подняться.

Эрланд помог ему, и старик встал, опираясь одной рукой на плечо юноши, а другой — на большой деревянный посох.

— Пойду пройдусь с вами до парома. Я так понял, вы поехали искать на свои головы приключений. Юнцы вашего возраста только этим и занимаются.

— Ты говорил про чары, — нетерпеливо напомнил Боуррик.

Старик опять засмеялся.

— Когда ваш дед был немного старше вас, он был так же нетерпелив. Все ответы ему нужны были немедленно. Не один год потребовался ему, чтобы научиться терпению. И у отца вашего есть тот же недостаток, только он очень хорошо его скрывает. Да и вообще, Арута лучше всех знает, как держать себя в руках.

— Да, — согласился Эрланд, — но не с нами.

Кулган мрачно посмотрел на братьев.

— Да что вы об этом знаете! Может быть, вы то и дело машете мечами, но что вам, избалованным детям, знать о самообладании? О том, что можно и чего нельзя? Только положив все силы на решение трудной задачи и все же не решив ее, вы поймете, о чем я вам говорю.

— Ты шутил, когда говорил о чарах, наведенных на Джимми? — не отступал от волновавшей его темы Боуррик.

— Чары, о которых я говорил, нельзя познать. Это не то колдовство, которым человек может воспользоваться по желанию. Это волшебство боги дают только немногим счастливым мужчинам и женщинам. Это волшебство любви столь глубокой, что, раз познав ее, никто уже не захочет от нее отказаться. — Кулган посмотрел вдаль и продолжал: