Между прочим, в этот день Владик впервые в жизни попробовал курить. Сам захотел. Когда Васята, достав сигареты и будто не заметив Владика, пронес пачку мимо его носа, Владику вдруг стало обидно.

— А мне? — сказал он.

— Бери, бери! — обрадовался Васята и с готовностью выщелкнул зажигалкой огонь.

«Фу, — глотнув дым, подумал Владик, — гадость, какая, вонючка!» Ему хотелось бросить сигарету. Но не бросил — другие же курят. Значит, это только сначала неприятно.

Горечь от сигареты он ощущал во рту еще долго. Лишь перья едкого лука отбили противный запах.

И все же, возвращаясь домой, Владик волновался: как бы мама не услышала запах табака. Нюх у нее поразительный. Иной раз папа только появится в квартире — она уже носом поводит:

— Снова в прокуренной комнате сидел! Гробите вы себя табачищем.

«А может быть, мамы и дома нет?» — подумал Владик и посмотрел на скамейку возле подъезда. На скамейке в одиночестве сидела Дарья Семеновна из шестьдесят третьей квартиры. Сидеть без дела пенсионерка, видимо, совершенно не могла — снова что-то вязала из белой шерсти.

— Здравствуйте, сказал Владик Дарье Семеновне.

— Здравствуй, пропавший зонтик!

Он сразу вспомнил про зонтик и улыбнулся.

— Как отдыхаешь? Сил набираешься?

Владик вовсе не спешил подниматься домой и потому охотно присел рядом на теплой скамейке.

— Хорошо отдыхаю, — сказал он.

— Молодец! А главное, с пользой надо отдыхать.

На это Владик уклончиво промолчал.

— А как сестрица? Что-то не видно ее совсем.

— Учит. — Владик поднял к груди руки. — Вот столько учебников на столе.

— Бедненькая! В такую-то погоду… Да, зонтик, все хочу тебя спросить, — Дарья Семеновна уставила на Владика веселые, в сеточке морщин глаза, — отчего ты сразу не поискал тогда зонтик?

— Почему, — возразил Владик, — я искал.

— Искал, да плоховато.

— Нет, я хорошо искал.

— Как же хорошо, если четыре раза домой ходил?

— Мама так просила.

— Верно, просила… А отчего сразу во всех местах не поискал?

Владик потрогал на румяной щеке темную родинку.

— Не знаю. Мама сказала: ищи на полке — я там и смотрел.

— Ты, говорят, отличник?

— Да, все пятерки.

— А за сообразительность отметок в дневнике не ставят?

— Такого предмета у нас нет, — чуть насупился Владик.

— Ты не обижайся. Я ведь так, шутя. Яблочка хочешь? Из своего сада. — Дарья Семеновна вынула из сумки некрупное, с розовыми прожилками яблоко.

Владик вежливо поблагодарил и поднялся с лавочки.

— Я пойду, ладно?

— Сестрице привет передай. Ни пуха ни пера ей.

Шагая по лестнице, Владик жевал яблоко и с удивлением думал: «А правда, почему сразу во всех местах не поискал зонтик?..»

Так и вышло, как предполагала Нина Михайловна: на завод уходила с утра, появлялась только к вечеру. Да и потом что-то еще писала в своей тетрадке.

Зинаида Аркадьевна удивлялась:

— Это и дома у тебя так же — по двенадцать часов?

— Здесь потрудней. Очень много интересного. Жалко будет, если чего-то не увижу. И дело пострадает. Качество в наше время — проблема номер один. Сама жизнь заставляет. На мировые уровни выходим.

— Ну, сестренка, — шутливо сказала Зинаида Аркадьевна, — тебе надо в министерстве работать!

— Что ты, Зинушка, это азбука. Каждому известно. Качество сегодня — это благосостояние, престиж страны, если хочешь, политика.

— Нет, нет, сестренка, — замахала рукой хозяйка, — это не по мне. Я так считаю: наше бабье дело — это перво-наперво семья, дети. Я и работу такую подыскала, чтобы посвободней быть. Поэтому и дети у меня под надзором, ухожены, накормлены. Стараюсь.

— Может, ты и права, — подобрав рукой волосы, согласилась Нина Михайловна. — Только где же на всех найдешь такую работу? Вот и толчешься весь день на заводе. У нас еще хорошо: завод — в десяти минутах. В обеденный перерыв домой успеваю забежать.