– Вот уж! – передернула плечами Бригитта и тоже засмеялась. – Скажешь тоже!

– Это не для прессы, – продолжал веселиться Поплавский, толкая меня локтем в бок.

Чувствовалось, что эта милая парочка основательно набралась здесь, пока другие выясняли отношения или развлекались иным способом. Зачастую спиртное помогает скрашивать собственную невостребованность, а проще говоря, ненужность. В глазах Бригитты забегали-запрыгали озорные чертики. Взгляды Поплавского приобрели томную тягучесть. Конечно, он актерствовал, лукавил и насмешничал, не брезгуя откровенно плоскими остротами.

– Может, поиграем в от… – ухмыльнулся Поплавский, шутливо уткнувшись лицом в мое плечо.

Я не дала ему договорить. Резко поднялась и пошла к кулисам.

– Не волнуйся, милочка, – проблеяла мне вдогонку разомлевшая от спиртного Бригитта.

– Я и не волнуюсь, – оглянулась я, чтобы прихлопнуть этих дурашливых толстяков презрительным взглядом.

Но мой, как мне казалось, уничтожающий взгляд почему-то вызвал у Поплавского с Бригиттой дикий смех, лишний раз подчеркнувший их циничную развязность и вульгарность. Вот тебе и шоу-бизнес, саркастично усмехнулась я, идя наобум. Приблизившись к сцене, справа, в стене, заметила дверь. На свой страх и риск открыла и побрела по узкому, плохо освещенному коридору. А-а, здесь, похоже, гримерные. Неожиданно мне преградила дорогу статная женщина со взбитыми пышно волосами и в очках.

– Девушка, вы куда? Посторонним…

– Я ищу Ежова. Он обещал подойти, а сам куда-то пропал, – я сунула под нос бабе свое удостоверение.

Гонор хранительницы святая святых попсового мирка несколько поубавился.

– Он там, – махнула она рукой, – только…

Ее недоверчивый взгляд все еще продолжал буравить меня.

– Все нормально, – меланхолично улыбнулась я и устало побрела дальше.

Из-за дверей неслись крики и ржанье. Видно, «Вывихи» забавлялись. Я миновала еще несколько дверей и, услышав знакомые голоса, остановилась у той, ручка которой нервно дергалась. Пронзительные всхлипы чередовались с протяжными стонами и жалобами. Обычное женское нытье, констатировала я. Скорее всего Вика, прижавшись спиной к двери, не давала Ежову выйти.

– Я же не могу разорваться, – еле сдерживая раздражение, внушал он ей, – ты хочешь невозможного: чтобы я все бросил и занимался только тобой! Что прикажешь мне делать, – запальчиво вопрошал он, – уволить всех, не общаться с прессой? Ты и так меня подставила… Подлетела, как сумасшедшая, глаза вытаращила. И перестань пить! – заорал он.

– А что мне еще остается делать? – завопила Вика. – Ты все время с той кошелкой…

«Это, кажется, в мой адрес… Нужно тебя проучить, девушка. Хотя, вижу, тебе и так не сладко приходится», – добродушно заключила я.

Вика, слышалось за дверью, всхлипнула и разревелась.

– О господи, господи! – неистовствовал Ежов. – Не терплю я женских слез! Успокойся немедленно или больше…

Он задыхался от бешенства.

– Или что? – сдержав рыдания, удрученно промямлила Вика.

– Больше меня никогда не увидишь! – выпалил Ежов. – Поняла?

Повисла мучительная пауза, прерываемая только Викиным постаныванием и нытьем.

– Ну хорошо, – устало проговорил Ежов, видно, решивший драконовым мерам предпочесть мирные, дипломатические. – Я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь… – перевел он дыхание, – обещаю быть более внимательным. Но и ты обещай мне…

– Что-о? – потерянно спросила Вика, голос которой все еще дрожал.

– Давать мне передышку, хоть иногда… Воздуха… Я задыхаюсь! Чтобы творить, нужно дышать полной грудью!

– Я не понима-а-аю… – заныла Вика, – не понимаю…. Эта твоя Ольга… – сдавленно произнесла она, – ты же обещал с ней порвать.

«Похоже, девушка на грани психического срыва, – сочувственно подумала я, – или это алкоголь усиливает ее желание страдать? Выходит, она даже знает, как меня зовут. Но рвать со мной – это что-то новенькое. Интересно, Ежов ей сказал, или она успела навести справки? Ревность порой заставляет женщин быть на редкость изобретательными и расторопными. Что же это, она считает меня подружкой своего ненаглядного?» Мое сочувствие вмиг испарилось.

За дверью опять послышались рыдания.

– Ты мне всю душу вымотала! – утратив веру в возможность мирно разрешить конфликт, взревел Ежов. – Мало того, что дураком перед всеми выставляешь, так еще с ума сводишь! Не-ет! – выдохнул он. – Чтоб я еще раз связался с малолеткой…

– Я не малолетка! – с вызовом воскликнула, с новой силой обретшая вдруг все свое жестокое упрямство и непримиримую враждебность, Вика. – Ты сам все затеял!.. Смотреть противно, как ты перед этой папарацци распинался!

Ее голос дрожал, но теперь уже не от слез, а от возмущения и презрительной ненависти.

– Ревнуй, ревнуй, – с нарочитым спокойствием, за которым угадывалось желание уставшего человека как можно быстрее свернуть эту никчемную дискуссию, сказал Ежов, – а я пошел! – гордо объявил он.

– Андрюша! – завизжала Вика.

И в тот же момент что-то бухнулось на пол. Ручка двери судорожно дернулась в последний раз и через несколько секунд замерла. Я поняла, что Вика упала на колени. Вот комедия-то!