Это, конечно, не могло чудом изменить общественный строй. Богатство и власть по — прежнему оставались в руках предпринимателей — капиталистов и землевладельцев, прибывших ранее и захвативших огромные участки земли. Но оттого, что в Австралии рабочий человек получил неограниченную возможность проявить свои личные качества, он боролся уверенней и смог добиться преимуществ и более высокого уровня жизни, чем его европейские собратья. Они дали ему и нечто еще более важное — право уважать себя за свои личные достоинства.

Какое это было пьянящее открытие для людей, прибывших из городских трущоб и покорных деревень! Уж больше никогда они не будут сомневаться в своем достоинстве, добровольно унижаться или судить о человеке по его положению, а не по личным его качествам. И эти истины, которым научила их жизнь, они завещали своим детям. В середине XIX столетия английские путешественники возмущались тем, что австралийский рабочий не ломает шапки перед хозяином. Через три поколения, когда австралийские солдаты прибыли на фронты первой мировой войны, англичане опять с возмущением увидели, что эти солдаты не желают приветствовать своих офицеров на улице, и потом удивлялись, как это люди, выказывающие такое пренебрежение к военной традиции, не только сражаются не менее храбро, чем другие, но и проявляют большую инициативу. Отказ приветствовать начальство сам по себе не имел большого значения, но он символизировал два принципа, определявших отношение австралийца к жизни, а именно: принцип, что простой человек — самый уважаемый человек на земле, и другой принцип, что о человеке следует судить только по его личным достоинствам. Эти принципы и отражены в рассказах данного сборника. Я не хочу сказать, что они прямо выражены в них. Вернее, это аксиомы, лежащие в основе мировоззрения австралийского писателя.

Другая особенность австралийской литературы, тесно связанная с этими чертами, — это забота австралийца о духе товарищества— «мейтшип» («mateship»). Слова «мейт- шип» вы не найдете в английских словарях, оно было создано Генри Лоусоном и воспринято его соотечественниками, для того чтобы выразить понятие, особенно для них важное. Австралийцы говорят по — английски, как говорили их предки, и почти не внесли никаких изменений в свой язык. Помимо слов, заимствованных у туземцев и означающих названия местных птиц, зверей или географические особенности страны, они добавили к нему слов тридцать. И весьма знаменательно, что из них два слова связаны с идеей товарищества: слово «мейтшип» и слово «коббер» («cobber») — «дружище», «закадычный друг». Это слово имеет особый оттенок. Оно теплее, чем все другие английские синонимы слова «друг». Излюбленное слово лондонцев «чам» («chum») — «приятель» почти такое же теплое, как «коббер», цо оно мягкое, ласковое, как и полагается быть слову «друг». «Коббер» же звучит более сурово, требовательно. Это имеет свои причины, которые я попытаюсь объяснить ниже.

Пожалуй, отношение австралийца к духу товарищества может кое у кого вызвать улыбку. Он, мол, говорит о нем так, будто только австралийцы изобрели это товарищество, будто они одни действительно понимают его. Как бы то ни было, товарищество — это чувство, которое австралиец ценит выше всего.

Объяснение этому опять-таки можно найти в истории Австралии. Леса, через которые пробивались пионеры, были безлюдны. Казалось, сам воздух был пропитан полным безразличием к человеку. В этом безлюдье пионеры странствовали и трудились небольшими группами, чаще всего по двое. В таких условиях друг становился близким человеком, на него всецело полагались, он оказывал огромное духовное влияние на жизнь товарища. Верность товарищу становилась высшим долгом человека, ведь и его жизнь могла зависеть от преданности друга. Генри Лоусон писал по этому поводу: «Будь ты пьяным или трезвым, безумным или в здравом уме, добрым или злым, но обычай пустыни не позволяет бросать товарища в беде, а хозяин был нашим товарищем, поэтому мы и не бросили его».

Австралийцы распространили понятие товарищества («мейтшип»), которое они так высоко ценят, на узы дружбы, связывающие всех людей доброй воли.

Политические руководители рабочего движения воспользовались этим понятием. «Социализм — это не что иное, как товарищество», — провозгласили они, взывая — что весьма характерно для австралийцев — скорее к сердцу, чем к разуму своих соотечественников. Когда нужно было пробудить солидарность во время стачек, они бросили клич: «Порядочный человек не оставит товарищей в трудную минуту!»

Но была одна трагическая сторона австралийской жизни — то, что дух товарищества никогда не распространялся на коренное население страны. При столкновении с белыми, туземцы быстро вымирали, отчасти от того, что поселенцы обращались с ними бесчеловечно, истребляя их с чудовищным хладнокровием, но еще больше от того, что белые не понимали туземцев. Политика властей по отношению к ним, как правило, исходила из гуманных побуждений, но не учитывала их потребностей, и туземцев от нее гибло не меньше, чем от оружия поселенцев. До сих пор существуют известные предрассудки в отношении туземцев, до сих пор их эксплуатируют, но современное поколение испытывает все большее сочувствие к темнокожим, искреннее желание понять их, — оно проникнуто острым сознанием вины за злодеяния прошлого. Рассказ «Там дышит человек» Уильяма Хэтфилда отчасти раскрывает эти чувства.

Как часто в рассказах сборника звучит тема товарищества! Она нашла свое отражение и в рассказе Вэнса Палмера «Выброшенный за борт». Там автор решает ее путем внутреннего раскрытия образа Коркери — предателя, человека слишком подлого по натуре, чтобы внять голосу товарищества, хотя под конец он начинает смутно понимать, чего он лишился.

Коркери — это тип человека, которого австралиец презирает больше, чем преступника, непутевого бродягу или даже труса. В какой-то мере идея товарищества находит выражение в рассказе Алана Маршалла «В полдень на улице». Этот рассказ кажется совсем простым, даже банальным, и вместе с тем в нем раскрываются сложные чувства, рождающиеся в общении людей. Примеров можно было бы привести сколько угодно. Вы постоянно будете сталкиваться с этой идеей, хотя часто она не высказывается прямо, так как ее можно убедительно выразить с минимальной затратой слов.

Характерным примером этого служит рассказ А. Е. Стерджиса «В каменоломне». Он показателен в двух отношениях.

Основной темой рассказа служит торжество воли главного персонажа, сумевшего справиться с незнакомой и трудной работой. Его победа символизирует то, что товарищи по работе принимают его как друга в свою среду. Символ этот очень понятен австралийскому читателю (вспомните принцип: «О человеке следует судить по его личным достоинствам»), Более того, товарищи выражают свое дружеское отношение почти без слов, простым жестом: ему протягивают папиросу. Мне часто приходилось видеть, как этим жестом австралиец выражает сочувствие и сердечность, твердо зная, что тот, кому протянута папироса, понимает, какие чувства испытывает дающий, хотя и стесняется выразить их словами.