— А думаешь, государыня не знает? Нешто бы я от Нее что утаила или другой кто? Тут дело родственное. Государыня наша знает, где спросить, где потачку дать, а там при случае и вспомнить.

— Да мне-то что делать, Марья Саввишна?

— На мой разум, для начала с Державиным потолковать, а уж с Алексеем Ивановичем так всенепременно. Братца расхвалить надо. Про государынину волю между делом помянуть. Алексей Иванович сейчас великая сила. По правде, князь-то совсем негодный к делу стаи. Без рук, без ног, языком еле ворочает. Так Алексей Иванович во всем вместо него. Дело, конечно, твое, но сдается мне, он и приданое для Параши определит. Без него княгиня шагу не ступит.

Царское Село. Екатерина II, А. А. Безбородко.

— Ваше величество! Французский король бежал!

— Бежал! Но куда? Каким образом?

— Вы же знаете, ваше величество, если бы не настойчивые советы Мирабо, король давно бы принял сторону эмигрантов и принялся призывать на помощь военные силы иностранных держав.

— Да, насколько можно судить по донесениям, этот человек пользовался поразительным влиянием на короля.

— Вот именно, но 2 апреля нынешнего года Мирабо не стало. И 91–й год, похоже, станет роковым для Людовика XVI–го. Два месяца король втайне подготавливал свой побег вместе со всем семейством к восточным границам. И вот в июне наконец реализовал свой замысел.

— На что же он рассчитывает? На австрийского императора и его братские чувства в отношении королевы?

— Именно так, не говоря о том, что у восточных границ собрана громадная его собственная армия. Отсюда и предполагалось начать восстановление старого порядка.

— Поздно! Слишком поздно. Все действия при дворе должны быть мгновенными и неожиданными, иначе они обречены на неудачу.

— Именно так и случилось с Людовиком XVI–м. Сведения о бегстве дошли до Парижа.

— Не могли не дойти, да еще при такой долгой подготовке.

— Вот именно, ваше величество. Королевский кортеж был остановлен в Варение и немедленно возвращен в Париж. Национальное собрание решило взять короля под стражу и отрешить от власти…

— Что?! Весь этот бушующий сброд?

— Именно так — отрешить от власти до принятия новой конституции. Работы над конституцией как раз подходили к концу. Бегство короля оказалась как нельзя более на руку тем, кто добивался предельного сокращения королевских прав. Теперь стало почти невозможным противостоять тем, кто требует прямого низложения короля.

— И такое происходит в центре королевства, в самой столице! И никто не пытается положить этому предел — дворянство, духовенство?

— Я вынужден огорчить вас еще больше, ваше величество. Наш посланник пишет, что требование о низложении вошло в специальную петицию в Национальное собрание. Для сбора подписей под ней петиция была выставлена на Марсовом поле, на так называемом Алтаре Отечества, оставшемся после празднования второй годовщины падения Бастилии. Вы спрашивали о сопротивлении, ваше величество. Его попытались осуществить мэр Парижа Бальи и приведший национальную гвардию Лафайет.

— Наконец-то! Что ж они медлили!

— Все развернулось совсем не так, как предполагал король и его сторонники. В гвардейцев полетели камни из собравшейся толпы. Гвардейцы ответили залпами, и ступени Алтаря Отечества оказались залитыми кровью. Это произошло 17 июля нынешнего года.

— И толпа?

— На этот раз с ней удалось справиться. Король же решил обратиться за помощью к брату Марии Антуанетты — императору Леопольду II–му.

— Но почему вы молчите, Безбородко? Разве никаких перемен в позиции наших союзников не произошло? И как все эти события могут сказаться на наших договорах и гарантиях?

— Я уже докладывал вам, ваше величество, император Леопольд и король Вильгельм–Фридрих II–й съехались в Пильнице, куда прибыли и все принцы–эмигранты. И подписали общий манифест о совместных действиях в пользу французского короля.

— Но это оказало прямо противоположное действие на Национальное собрание. Короля стали обвинять в заговоре с иностранцами против отечества. В этих условиях Людовику и была представлена новая конституция. На подпись.

— И король сам, собственноручно…

— Ее подписал, ваше величество. У него не было выбора: либо принять это юридическое сочинение, либо лишиться короны. Людовик предпочел первое. 14 сентября он подписал Конституцию и был тотчас же освобожден из-под стражи. Впрочем, он тут же дал тайно знать поддерживающим его монархам, что подпись была вынужденной. Тем самым за ними сохранялась свобода действий.

— А у короля единственная надежда…

Из рассказов Н. К. Загряжской А. С. Пушкину.