Бедное дитя не покидало своей матери, разлученной со второй дочерью и сыновьями.

— Входите, входите, господа! — воскликнула она, сама отворяя дверь.

Атос и Арамис вошли. Королева сидела в кресле, и перед нею стояли двое из тех лиц, которых мы видели в кордегардии.

Это были Фламаран и Гаспар де Колиньи, герцог Шатильонский, брат того, который семь или восемь лет перед тем был убит на дуэли на Королевской площади из-за госпожи де Лонгвиль. При появлении наших друзей они отступили на шаг и с некоторым беспокойством зашептались.

— Итак, — воскликнула английская королева, увидав Атоса и Арамиса, наконец-то вы прибыли, верные друзья! Но королевские курьеры, как видите, опередили вас. Двор был извещен о происшедшем в Лондоне в тот момент, когда вы только вступали в Париж, и вот господа де Фламаран и де Шатильон сообщили мне по поручению ее величества Анны Австрийской последние известия из Англии?

Арамис и Атос переглянулись. Спокойствие, даже радость, сверкавшие в глазах королевы, поразили их.

— Продолжайте, прошу вас, господа, — проговорила она, обращаясь к Фламарапу и Шатильону. — Итак, вы сказали, что его величество Карл Первый, мой августейший супруг, был осужден на смерть против желания большинства его подданных?

— Да, ваше величество, — пролепетал Шатильон.

Арамис и Атос переглядывались. Изумление их все возрастало.

— И когда его вели на эшафот, — продолжала королева, — на эшафот, моего супруга, короля! — возмущенный народ его освободил?

— Да, ваше величество, — отвечал Шатильон так тихо, что Атос и Арамис, несмотря на все свое внимание, едва расслышали этот утвердительный ответ.

Королева сложила руки с растроганным и благодарным выражением лица, между тем как ее дочь обвила руками ее шею и поцеловала ее глаза, залитые слезами радости.

— Теперь нам остается только засвидетельствовать вашему величеству наше глубочайшее почтение, — сказал, торопясь закончить эту тягостную для него сцену, Шатильон, покрасневший под проницательным взглядом Атоса.

— Еще минуту, господа, — сказала королева, удерживая их знаком. — Одну минуту. Граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле прибыли, как вы слышали, из Лондона. Как очевидцы, они сообщат, быть может, подробности, которых вы не знаете и которые вы передадите королеве, моей доброй сестре. Говорите, господа, я вас слушаю. Не скрывайте, не смягчайте ничего. Раз король жив и его честь спасена, все остальное мне безразлично.

Атос побледнел и прижал руку к груди. От королевы не ускользнуло это движение и бледность Атоса; она повторила:

— Говорите же, граф, прошу вас, говорите!

— Простите, ваше величество, — произнес наконец Атос, — но я ничего не прибавлю к рассказу этих господ, прежде чем они не признают, что, быть может, ошиблись.

— Ошиблись! — вскричала прерывающимся от волнения голосом королева. Ошиблись! Что я слышу? Боже мой!

— Сударь, — сказал Фламаран Атосу, — если мы ошиблись, то введены в заблуждение только королевой Франции. Надеюсь, вы не собираетесь исправлять это заблуждение, так как это значило бы опровергать слова ее величества?

— Королевы? — спросил Атос спокойным звучным голосом.

— Да, — пробормотал Фламаран, опуская глаза.

Атос печально вздохнул.

— А не того лица, которое вас сопровождало и которое мы видели вместе с вами в кордегардии у парижской заставы? Не от него ли исходит это известие в такой форме? — спросил Арамис тоном оскорбительной вежливости.

— Если только мы не ошибаемся, граф де Ла Фер и я, на парижской заставе вас было трое.

Шатильон и Фламаран вздрогнули.

— Объясните, граф, что это значит? — воскликнула королева, волнение которой возрастало с каждой минутой. — Я читаю на вашем лице беду, вы колеблетесь произнести ужасную весть, ваши руки дрожат… О, боже, боже!

Что случилось?

— Сударь, — произнес Шатильон, — если вы принесли злую весть, слишком жестоко будет сразу сообщить ее королеве.

Арамис почти вплотную подошел к Шатильону.

— Сударь, — сказал он ему, закусив губу, — надеюсь, вы не собираетесь указывать графу де Ла Фер и мне, что мы должны говорить!

Тем временем Атос, продолжая держать руку на сердце, с поникшей головой подошел к королеве и начал взволнованным голосом:

— Ваше величество, короли от рождения стоят так высоко, что Небо даровало им сердце, способное переносить тяжкие удары судьбы, невыносимые для остальных людей. Поэтому, мне кажется, с королевой, как вы, следует обходиться не так, как с обыкновенной женщиной. Несчастная королева, вот результат миссии, которой вы почтили нас.

Атос преклонил колени перед дрожащей и оледеневшей от ужаса королевой и достал с груди ящичек, где находились орден, осыпанный брильянтами, который королева вручила перед отъездом лорду Винтеру, и обручальное кольцо, которое король вручил перед смертью Арамису. Эти две вещи Атос с того момента, как получил их, постоянно хранил у — себя на груди.