Дон Мигел замолчал, а Веллингтон нахмурился еще сильнее.

— Боюсь, — медленно произнес он, — я не совсем понимаю, в чем причина их обеспокоенности.

— Тогда позвольте мне ее объяснить. Дальнейшее расследование этого дела, выяснение обстоятельств смерти графа Самовала вряд ли позволит утаить его достойную сожаления деятельность, поскольку, нет сомнений, полковник Грант посчитает своим долгом в интересах правосудия предъявить суду бумаги, обнаруженные им на теле графа. Если мне будет позволено высказать свое мнение, — продолжал он, оглянувшись на полковника, — то я должен признаться, что не совсем понимаю, почему этого не произошло до сих пор.

В наступившей паузе Грант посмотрел на Веллингтона, словно спрашивая указаний, но его светлость взял бремя ответа на себя.

— С точки зрения наших общих интересов сейчас это было делать нецелесообразно, — сказал он, — а необходимости оглашения этих фактов не возникло.

— Позвольте мне заметить, милорд, что вы поступаете весьма деликатно и мудро, но в дальнейшем обстоятельства могут сложиться иначе. Ведь расследование должно неизбежно привести к тому, что вам придется все рассказать, а последствия такого разоблачения будут весьма плачевными.

— Плачевными для кого? — спросил его светлость.

— Для самого графа и регентского совета.

— Я могу посочувствовать близким графа, но никак не членам совета.

— Но, милорд, неужели совет, рискуя из-за измены одного-двух своих членов оказаться в целом совершенно дискредитированным, не заслуживает сочувствия?

— Совет уже не раз предупреждали. Мне надоело делать предупреждения и даже угрожать совету последствиями сопротивления моему курсу. Я полагаю, что такое разоблачение члены совета заслужили, оно послужит вернейшим средством обеспечения большего благоразумия правительства в дальнейшем. Я устал продираться через паутину интриг, которыми совет осложняет мои действия и выполнение моих распоряжений. Авторитет, который имеет совет, дает ему возможность мешать мне, но после оглашения всех открывшихся обстоятельств, которого вы так страшитесь, этот авторитет пошатнется.

— Милорд, я должен согласиться, что у вас, безусловно, есть много оснований так говорить, — дипломатично сказал дон Мигел, — я понимаю ваше негодование. Но, позвольте мне уверить вас, что это не весь совет противостоит вам, а лишь отдельные своекорыстные его члены, один-двое друзей принципала Созы, в чьих интересах действовал злосчастный и обманутый граф Самовал. Ваша светлость, безусловно, понимает, что сейчас неподходящий момент для возбуждения общественного возмущения против португальского правительства. Когда в толпе вспыхивают страсти, кто может поручиться за последствия? Кто может поручиться, что их пламя не превратится в пожар? Желательно сделать лишь прижигание, а не сжигать весь организм.

Вертя в руках костяной ножик для разрезания бумаг, Веллингтон размышлял, доводы государственного секретаря подействовали на него.

— Когда я последний раз предложил сделать «прижигание», по вашему весьма образному выражению, совет не внял моим словам.

— Милорд!

— Нет, сударь, не внял. Антониу ди Созу удалили, но и только. Его друзей оставили на своих местах, и они продолжали свою деятельность. Кто после этого сможет дать мне гарантии, что совет станет вести себя иначе?

— Я даю вам наши официальные заверения, милорд, что члены совета, подозреваемые в соучастии в этом деле или принадлежности к фракции Созы, будут вынуждены подать в отставку и вы сможете полностью положиться на лояльность совета, готового поддерживать ваши меры.

— Вы даете мне заверения, сударь, а я прошу гарантии.

— У вас находятся документы, найденные у графа Самовала. Совет знает об этом, и это знание заставит его принимать меры против возможных происков со стороны части своих членов, которые, вполне понятно, могут вывести вас из себя и вынудить огласить эти бумаги. Разве это не служит некой гарантией?

Веллингтон задумчиво кивнул.

— Я с этим согласен. Однако не вижу, как можно избежать огласки в ходе дальнейшего расследования обстоятельств смерти графа Самовала?

— Милорд, это обстоятельство представляется главным во всей истории. Все расследования должны быть приостановлены.

Сэр Теренс почувствовал, как все внутри у него оборвалось, и взглянул в непроницаемое, непреклонное лицо лорда Веллингтона.

— Должны?! — резко переспросил Веллингтон.

— Но может ли быть иначе, милорд, если принять во внимание наши общие интересы? — быстро и встревоженно ответил государственный секретарь, привстав с кресла.

— А как же британское правосудие, сударь? — суровым, с ноткой угрозы голосом спросил его светлость.

— Британское правосудие имеет все основания полагать себя удовлетворенным. Британское правосудие может считать, что граф Самовал расстался с жизнью при совершении изменнических действий. Он был шпионом, застигнутым на месте преступления и там же убитым — весьма закономерный конец. Если бы графа схватили, британское правосудие потребовало бы того же самого — его требование просто предвосхитили. Разве ради британских, так же как и португальских, интересов британское правосудие не может поставить на этом месте точку?