– Ыгыгыгыгы!!! – ржал Чугун, мерзко скалясь и выпячивая губы. – Жри дерьмо, сука! Жри, я сказал! Не встанешь, пока…

Но закончить тираду не получилось. Вместо ее продолжения из горла отморозка вырвался придушенный хрип. Железные пальцы Иона сжали горло Чугуна, а колено стаббера врезалось в солнечное сплетение.

На мгновение оцепеневшие мордовороты ломанулись было на выручку хозяину, но тут же словно приросли подошвами к земле, наткнувшись на суровый волевой взгляд и тихое, но грозное:

– Стоять!

– Че встали… – прохрипел Чугун, безуспешно пытаясь освободиться от захвата. – Помогите… Сгною…

Один из мордоворотов вышел из оцепенения и шагнул к Иону.

– Ты это… Отпусти его…

Ион не отпустил, а телохранитель Чугуна рухнул в помои рядом с салагой-стражником, воя, словно сирена, – завоешь, получив удар носком берца в пах. Это Иона не устраивало – зачем привлекать лишнее внимание? Поэтому второй пинок амбал словил уже носом, который хрустнул под ударом, словно древко бракованной стрелы. Вой немедленно перешел в бульканье – кровь, хлынувшая и наружу, и в горло, не способствует производству демаскирующих звуков.

– Кто не хочет спокойно стоять – полежит! – предупредил Ион, глядя в глаза второму амбалу. Тот посмотрел на коллегу, валяющегося в грязи, словно раздавленная гусеница, – и отступил назад.

– Вот и ладушки, вот и хорошо, – произнес стаббер. После чего ударил Чугуна ребром ладони по носу, а затем пинком отправил мерзавца в грязь – туда, где недавно лежал салабон, теперь стоящий в стороне и не без злорадства наблюдающий за действиями Иона.

Стаббер же, разглядев в грязи коричневую кучу вполне определенного состава, бросил:

– Ты это хотел скормить парню, да? Давай-ка, жри сам.

И, схватив Чугуна за волосы, ткнул его мордой в чьи-то отходы жизнедеятельности.

– Душевно поцеловались кровные братья, – с нехорошей улыбкой произнес стаббер. – Хотя ты, Чугун, и брата сожрешь, лишь бы за свои дела по морде не получить, а?

Сын второго зама, кашляя, отплевываясь и шмыгая носом, с трудом поднялся на ноги.

– Вот ты и принял свой естественный вид, сын второго зама, – ровно произнес Ион. – Свинья в дерьме – идеальное сочетание. Самки котяха за такого мужика передерутся, гарантирую.

– Ыыыыы!!! – взвыл Чугун, отступая к сохранившему вертикальное положение телохранителю и стряхивая с морды коричневую субстанцию.

– Как под нашим окном пахнет свежим дерьмом… – напел Ион народную детскую песенку, пережившую двести лет апокалипсиса.

Салага стоял рядом со стаббером и загибался – то ли от боли в солнечном сплетении, то ли от смеха. Скорее всего, от того и от другого вместе.

А Ион продолжал, несколько подкорректировав текст оригинала под сложившуюся ситуацию:

– Свиномордый пожрал, за собой не убрал…

Чугун вжался в стену, затравленно озираясь и пытаясь стереть рукавом с лица чужое дерьмо. Показываться в таком виде всей Зоне ему совсем не хотелось. Увидит кто помимо телохранителей, которых и припугнуть можно, – и никакой статус, никакие отцовские связи не спасут от позора.

– Слышь, Чугун, – продолжал Ион. – Я же только что тебя дерьмом накормил и свиномордым назвал! Ты мужик или кто? Если мужик, так подойди и набей мне морду. Можешь и своей пристяжи приказать, чтоб подключились к процессу. Я-то один, салага не в счет, он еле живой от твоих побоев.

Морально Ион оторвался по полной, давно хотелось, а сейчас прорвало. От души повеселился. Теперь же наружу рвалась злоба, которую можно было удовлетворить только одним способом.

– Все с вами ясно. Короче, пошел вон, – коротко приказал Ион мордовороту, счастливо избежавшему побоев. Тот перевел взгляд на так и не вставшего напарника – и ретировался, будто его и не было.

А Чугун преображался. Самомнение, загнанное страхом куда-то вглубь, вновь начало давать всходы. Его, сына второго зама, – лицом в дерьмо???

– УБЬЮЮЮЮЮ!!! – заорал Чугун, бросаясь на Иона. Но завершить рывок не получилось. Стаббер плавно сместился в сторону, подставил ногу – и здоровенный парень, споткнувшись, с размаху хлопнулся мордой об землю, вдобавок врезавшись пузом во что-то твердое. Хлопнулся – и вспыхнувшая было злость мгновенно испарилась. Остался лишь страх, замешанный на бессилии. Драться со стаббером, который всю жизнь только и делал, что тренировался в воинских искусствах, занятие глупое, бесполезное и крайне опасное для жизни.