В итоге, благодаря вмешательству Андропова, городские власти были поставлены перед фактом, что спектакль «Владимир Высоцкий» должен быть сыгран.

Спектакль поставили, но дальнейшая его судьба была очень похожа на судьбу почти всех спектаклей «Таганки», и особенно напоминала ситуацию со спектаклем по произведениям В. Маяковского «Послушайте!».

Именно то, что Любимов и его актеры посмели увидеть в своем погибшем товарище большого поэта и поставить его, личность, с официальной точки зрения, одиозную, в один ряд с Пушкиным, Маяковским, Есениным, и явилось «трагической виной» театра перед официозом.

Спектаклем занялись не только театр – его главный режиссер, художник и актеры… Свою параллельную игру вели КГБ, МГК, ЦК КПСС и Министерство культуры. Цель игры была одна: не допустить спектакль на сцену. «Мудрые и всезнающие» чиновники определяли, что можно читать, смотреть и слушать, а что – нельзя, потому что это «чуждо» советскому человеку. Это называлось «управлять культурой». Под запретом были те самые стихи и песни, которые через пять лет будут звучать по радио и телевидению, будут изданы и переизданы в книгах, газетах и журналах. С запретов на этот спектакль начнутся многие драматические ситуации, сыгравшие свою роковую роль в судьбе отдельных личностей и вообще Театра на Таганке.

Но спектакль все-таки был сыгран в первую годовщину смерти Высоцкого. Для того чтобы показывать спектакль в дни рождения и памяти поэта – в январе и в июле – узкому кругу родных и близких, требовались величайшие усилия Любимова. Обсуждение спектакля – в присутствии чиновников от культуры и без них – проводилось много раз.

Здесь приведены фрагменты стенограммы обсуждения спектакля на заседаниях худсовета театра сразу после его создания в 1981 году. Сегодня эти обсуждения не менее интересны, чем предмет разговора – спектакль «Владимир Высоцкий».

Из следующих ниже документов станет ясно, какое содружество поддерживало высочайший уровень театра, в каком кругу взрастал талант актера и поэта Владимира Высоцкого и как борьба за существование этого спектакля повлияла на дальнейшую судьбу режиссера и его театра.

Из стенограммы обсуждения спектакля после просмотра 21 июля 1981 года.

Ю. Любимов: Наши сегодняшние зрители – наши коллеги, товарищи из Управления – посмотрели работу театра, и я предоставляю им слово.

Самойленко В. М. (зам. нач. Отдела театров Главного управления культуры Мосгорисполкома): Мы считаем, что основная идея поэтического представления остается прежней: конфликт поэта с обществом, отсутствие гражданской позиции у поэта и данного вечера. Об этом мы говорили неоднократно, заявляем об этом и сейчас. Естественно, мы не рекомендуем его для показа.

Поскольку Юрий Петрович говорил о том, что показ представления 25 июля – внутреннее дело театра, и поручился за то, что этот вечер пройдет нормально, – в соответствующих инстанциях вами, Юрий Петрович, было об этом заявлено. Поскольку это внутренний вечер, вы должны поступать так, как вам подсказывает ваша партийная совесть, ваша должность главного режиссера театра, художническое ваше назначение. Поэтому, если вы считаете возможным продолжать работу, продолжайте. Мы рассматриваем это с позиций, которые были высказаны вам в субботу, 18 июля, в Министерстве культуры. Наше мнение не изменилось. Театром была проведена доработка, что-то ушло, что-то нет, общее ощущение осталось прежним. Поэтому дальше работать так, как вы считаете нужным, мы не рекомендуем. Мы считаем, что на данном вечере поэт выступает однобоко, что основной сюжет строится на конфликте поэта с обществом. Мы считаем, что нет гражданской позиции поэта. Вот то, что можно было сказать кратко.

Ю. Любимов: Очень кратко! Короче и не скажешь. Всем присутствующим все ясно – это дело моей совести…

Посильно сокращены 10 страниц текста. Я выполнил все, что товарищи требовали. Но хочу, чтобы вы все знали: когда тов. Шкодин говорит, что он не воевал, но ему неприятно, когда поется песня инвалида, в ней он увидел, что это мерзкие пьяницы, ходившие после войны по вагонам, – это его оскорбляет. После этого мне говорить с тов. Шкодиным сложно. И с другими товарищами мне тоже сложно говорить. Они, наверное, и от Пушкина оставили бы маленький томик, а Гоголя вообще запретили бы. (Обращается к Самойленко.) У вас превратное представление о мире художника, вы люди некомпетентные, чтобы решать вопрос о крупном русском поэте. Говорить поэтому я буду на другом уровне. Более того, я напишу письмо и пошлю его в Политбюро…

Я обращаюсь к вам как член партии с товарищеским предложением – выслушать то, что скажут присутствующие здесь товарищи. А там дело ваше…

Л. Делюсин (доктор исторических наук): Я могу сказать как фронтовик. Я считаю, что никакой односторонности в изображении военной тематики в поэтическом представлении нет. Как фронтовику мне странно слышать такое. Нужно быть бесчувственным идиотом, чтобы так понять то, что пропел Высоцкий. Если сказать о своем индивидуальном мнении, то я бы сказал, что спектакль очень гражданственен. Он показывает Высоцкого как мыслителя, философа, глубоко и остро обнажившего те теневые стороны нашей жизни, бороться с которыми призывает нас наша партия.

Мне дорого, что Высоцкий показан театром не просто певцом-гитаристом, а поэтом, размышляющим о своем обществе своеобразно, остро, с душевной болью. Этот спектакль адресован нашему советскому обществу, которое строит коммунизм и должно бороться с еще существующими недостатками. Этот спектакль имеет большое гражданское значение. Он не только память о Высоцком, но и дань уважения нашему обществу.

А. Бовин (политический обозреватель газеты «Известия»): Я не могу говорить так эмоционально, как Лев Петрович, – я не занимаюсь искусством, я занимаюсь политикой. С этой точки зрения, мне кажется, нельзя соглашаться с тем, что главная тема спектакля – это конфликт поэта с обществом. Мне как раз кажется, что его главная тема – соединенность судеб. Потому что судьба нашего общества драматична. Здесь были лагеря, война, культ личности, послевоенные сложности и т. д. И приблатненные песни – это тоже судьба нашего общества, пережившего все эти трагические повороты. Песни Высоцкого, его стихи отразили все эти этапы. Конечно, не все у него было благополучно, все мы это знаем прекрасно, и все это неплохо отражено в спектакле. В этом смысле спектакль очень точен, потому что не пытается сделать поэта розовым, изобразить его просто на манер шансонье, а показывает его сложную, противоречивую судьбу, отражающую сложность и противоречивость нашей истории. Так мне показалось из того, что я увидел. Мне кажется, что именно с партийной точки зрения это очень важно.