— Ну как? — спросила Люсиль с нетерпением. — Тебе нравится?

— Да, очень красиво, — произнес Виктор без особого энтузиазма.

— Не обращай на него внимания, Арчи. Единственное, что его интересует, — сколько это будет стоить. У всех мужей и банкиров на уме только деньги, деньги, деньги. Позволь тебе заметить, дорогой Виктор, что когда работа будет закончена, то Декстеры станут хозяевами самого красивого особняка в Нью-Йорке и каждый сочтет за честь у нас побывать! Увидишь, каким будет вестибюль! Весь из мрамора, с великолепной, изящно изогнутой лестницей... Арчи уже сделал несколько набросков кованых перил, таких же, как в отеле Ламбер в Париже...

Люсиль почти без умолку проговорила о будущем доме весь обед, не дав другим вставить ни слова. Виктор молча слушал, а когда Уинстед ушел, зажег очередную сигару, которых с каждым днем выкуривал все больше и больше, выдохнул дым и посмотрел на другой конец гостиной, где сидела его жена, поглощенная чтением свежего номера «Городских пересудов» — детища полковника Манна, сомнительного журнальчика, специализировавшегося на светских сплетнях.

— Отдаешь ли ты себе отчет, — сказал Виктор, — что ставишь себя, как, впрочем, и меня, в глупое положение?

Она отложила журнал:

— В глупое положение? Каким образом?

— Строя этот претенциозный дворец. Понимаешь, Люсиль, я люблю тебя — полюбил с того самого момента, как увидел, но мне известны твои недостатки. Ты спишь и видишь, как бы добиться успеха в обществе.

— Ну и что? Разве в этом есть что-то дурное?

— Да. Хотя бы потому, что ты впустую тратишь время. Люди, на которых ты хочешь произвести впечатление, просто пустоголовые снобы.

— Вот как? Тогда с кем прикажешь водить компанию? С твоими итальянскими друзьями? Может быть, ты хочешь, чтобы я растолстела и начала готовить спагетти?

Виктор щелчком сбросил пепел с сигары и усмехнулся:

— Отличный способ посмеяться надо мной. Нет, готовить спагетти от тебя не требуется, я только хотел предупредить: не все то золото, что блестит. И еще: да, я действительно думаю о деньгах. Ты хотя бы в общих чертах представляешь себе, во что обойдется этот дом?

— Виктор, я не прошу тебя за него платить, я сама достаточно богата, чтобы построить дом по своему вкусу и обставить его красивой мебелью. Думаю, мне не придется прибегать к твоей помощи. К тому же если бы ты любил меня, как говоришь, то радовался бы, что исполняется моя мечта.

— Разумеется, я рад этому и хочу, чтобы ты была счастлива! Но не понимаю, почему ты не можешь быть счастливой с тем, что у тебя есть? Я люблю наших детей, но, похоже, они наскучили тебе...

— Знаешь, я тоже люблю детей, но мне неинтересно смотреть, как Дрю учится ходить, неинтересно отучать Лорну от дурной привычки сосать палец. В мире множество гораздо более любопытных вещей. Тебе легко насмехаться над светской жизнью, но чем еще мы, женщины, можем заняться помимо воспитания детей? Вы, мужчины, управляете миром и думаете, что мы должны падать в обморок от счастья, когда мужья приходят с работы и торопливо чмокают нас в щеку. У меня есть голова на плечах, я хочу от жизни большего. Кругом полно блестящих мужчин и женщин, и я намерена с ними познакомиться. Но для этого требуются соответствующие декорации, значит, нужны деньги. Они у меня есть, и я собираюсь заплатить положенную цену. И предупреждаю тебя, Виктор, тебе не удастся мне помешать.

Виктор снова выпустил дым.

— А если у тебя не хватит денег?

Она улыбнулась:

— Но, дорогой, разве это возможно? Если это все-таки случится, что ж... Ты же президент банка, не правда ли? Ты просто ссудишь меня нужной суммой.

Виктор подумал, не шутит ли она. Он не верил, что такое можно сказать всерьез.

ГЛАВА 14

— Эй, Поли! Тебя хочет видеть Малыш Винни!

Паоло Дораццо, тощий тридцатипятилетний официант, замер возле только что убранного стола и поднял глаза на двоих мужчин, стоявших в дверях заведения под названием «Бар Тони с грилем» на пересечении Сорок пятой улицы и Девятой авеню. В толстяке с рябой физиономией Поли тотчас признал Джанни Диффату, во втором — в черном костюме, мускулистом, чьего имени не знал, — еще одного человека Малыша Винни.

Поли Дораццо бросился в кухню. Было три часа дня, время ленча закончилось, последний посетитель ушел минут десять назад, и в маленьком помещении бара, кроме Поли, находился только Тони, бармен и владелец заведения. Увидев двоих громил, он нырнул за покрытую искусной резьбой стойку бара.

— Ты куда собрался?

Поли Дораццо чуть было не врезался в здоровяка, выскочившего из дверей кухни с пистолетом в руке.

— Пожалуйста, — захныкал Поли, попятившись от него прямо на стеклянную витрину, в которой были выставлены английский суп и сладкие пирожки. — Пожалуйста...

— Веди себя смирно, и мне не понадобится эта штука, — сказал человек, выбежавший с кухни. Схватив Поли за тощую руку, он толкнул его к двери. Когда они проходили мимо бара, Джанни Диффата произнес:

— Спасибо, Тони. Малыш Винни не забудет твоей услуги.

— Ты? — завопил Поли, обращаясь к бармену, который, поднявшись, безучастно наблюдал за происходящим из-за стойки. — Как ты мог со мной так обойтись? Я столько за тебя работал, как ты мог меня предать?

— Заткнись, — прошипел здоровяк.