— Нет, зачем.

— А как же?

— Просто сказал, да, в общем, и вам повторю: чего вы все от меня хотите? Чтобы я вам прыгал, как козел?

— Ну, хорошо, — мирно сказала доктор Бэнкс. — И часто вы вот так беседуете?

Ответом ей было несколько мерных кивков.

— Хорошо же, — повторила она. — Теперь, будьте добры, расскажите мне, что вы намерены предпринять, после того, как я уйду.

— Выбираете время, в которое мне было бы удобно отправиться в психушку?

— Мистер Саммерс, ответьте, пожалуйста.

Ответа не последовало, и доктор добавила:

— Ну? Я слушаю вас. Что вы намерены делать? Останетесь вот так лежать?

Некоторое время Саммерс молчал.

— Не знаю, — сказал он, когда тишина стала невыносимой. — Какая разница?

Опять пауза. Она затянулась почти на минуту, после чего коммерсант спросил: — Слушайте, доктор, вас не затруднит подать мне ночной горшок?

Доктор Бэнкс встала и достала из — под кровати то, о чем просил пациент.

— Можете не отворачиваться, — добавил он.

Она и не подумала отворачиваться. Коммерсант закурил, сел, сложив ноги на туалетный стол и поставил горшок на колени в качестве пепельницы.

— Вы очень кстати записали меня в сумасшедшие, — произнес он. — Теперь я могу и делать, что хочу, и высказать, наконец, все, что я о вас думаю. Спроса с меня никакого. Здорово, правда?

— Прекрасно, — одобрила доктор. — С интересом вас выслушаю. После того, как вы ответите на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— О ваших ближайших планах, мистер Саммерс.

— Они вас не касаются.

— Ваш партнер придерживается иного мнения. Давайте постараемся его разубедить.

Коммерсант стряхнул в горшок пепел.

— Разубедить? — произнес он. — Зачем? Пусть себе думает, что хочет. Какая мне разница, что он думает?

— А вам все равно, что он думает?

— Совершенно все равно. Мне вообще все равно. Какая разница, кто что думает, если ничего не имеет смысла?

— Вы так считаете?

— Это не я. У мира свои законы. От вас ничего не зависит. Вы можете чего-нибудь хотеть, выворачиваться ради этого наизнанку. Можете что-нибудь ненавидеть — и тоже выворачиваться наизнанку. Это совершенно неважно. Ничего не меняется. Что бы вы ни сделали, ничего не меняется.

— Что вы имеете в виду?

— То, что и сказал: жизнь не имеет смысла.

Доктор ничего не ответила.

— Пока об этом не думаешь, — продолжал коммерсант, — еще ничего. Пока занят, вертишься, не бросается в глаза. Но рано или поздно это становится все яснее. И тогда уже никуда не деться. Что вы так смотрите?

— Мистер Саммерс, — медленно произнесла доктор, — помните, когда-то вы говорили о головоломке?

— Нет. Почему я должен это помнить?

— Потому, что раньше вы верили, что жизнь напоминает головоломку и считали, что следует уметь собирать ее части.

— Я всю жизнь притягивал факты за уши. Приукрашивал, подтасовывал, нес всякую чушь — чтобы только убедить себя в своей удаче. Самообман — и больше ничего. Реальность в своем натуральном виде — это такое…

Он изобразил плевок.

— Ну, что? Хотите что-то еще спросить?

Доктор пристально смотрела ему в глаза.

— Боитесь, что я наложу на себя руки? — поинтересовался коммерсант.

— Не боюсь, — ответила она, — но, тем не менее, я обязана спросить вас об этом. Не приходили ли вам мысли о смерти, мистер Саммерс?

Коммерсант издевательски поднял бровь.

— А вы знаете кого-нибудь, кому они не приходили?

И, когда доктор Бэнкс ничего ему не ответила, продолжил:

— Разумеется да.

— Что «да»?

— Приходили. Как приходили вам, Маллоу и всякому другому человеку, если только он не идиот от рождения.

— И что же?

— По-моему, вы надеетесь, доктор Бэнкс, а? Вы же спрашиваете у меня, что должны спрашивать. А про себя потихоньку надеетесь, что я и в самом деле освобожу вас от хлопот. Нет? — коммерсант с интересом смотрел на нее. — Ну, это вы врете. Впрочем, все врут. Так вот что: не надейтесь. Мысли о смерти мне, само собой, приходили, они мне нравятся, но мне не нравится несколько вещей.

— Что же это за вещи? — спросила доктор Бэнкс.

Коммерсант устроился удобнее. Прикурил вторую сигарету от первой, смял окурок в горшке.

— Вот например, — сказал он, — предположим, я это сделал. Только предположим, доктор. Вообразите, что будет с мисс Дэрроу. Она наверняка первая наткнется на то, что от меня останется. Ей придется со всем этим возиться. Объясняться с соседями. Уговаривать нашего безупречного отца Эбендрота, что произошел, мол, несчастный случай. Добиваться, чтобы меня зарыли, как положено, хотя мне на это будет совершенно наплевать. За что ей это? Она-то не виновата. Потом Маллоу. Это просто свинство с моей стороны оставлять его вот так.