Спустя четырнадцать дней мы оказались в Оклахома-Сити. Если вы думаете, что мы затратили на этот отрезок пути слишком много времени, то вы правы — в среднем мы делали меньше пятидесяти миль в день. Однако за это время много чего произошло, и я почувствовал себя стопроцентным параноиком — миры сменяли друг друга почти непрерывно, и каждый новый, казалось, был создан специально для того, чтобы доставить мне побольше неприятностей.

Вы когда-нибудь видели, как кошка играет с мышью? У мышки никаких шансов на спасение нет. И если у нее есть хоть какой-нибудь умишко, дарованный Господом Богом, то она прекрасно понимает это. И тем не менее все время пытается вырваться… и каждый раз ее снова ловят.

Вот и я был такой мышкой.

Или, вернее, мышью были мы, так как Маргрета продолжала оставаться со мной… только это и поддерживало меня. Она не жаловалась, не сдавалась. Так что и я не имел права поднимать лапки вверх.

Пример: я сообразил, что если бумажные деньги после каждого изменения мира оказываются негодными, то золотые и серебряные монеты в какой-то степени сохраняют ценность — если не как деньги, то как металл. Поэтому каждый раз, когда мне удавалось заполучить металлическую монету, я припрятывал ее и категорически отказывался брать бумажки как в качестве жалованья, так и в качестве сдачи при покупках.

Ловкач! Ну, Алек, у тебя ума палата!

На третий день нашего пребывания в Гэллопе Марга и я уснули в комнате, нанятой на деньги, заработанные мытьем посуды (это я) и уборкой комнат (Маргрета). Спать мы не собирались, просто хотели отдохнуть немного перед ужином — день выдался долгий и трудный. Мы не раздеваясь легли на одеяло. Видно, я слегка задремал. Но тут же очнулся от ощущения, что что-то твердое впивается мне в спину. Спросонок я все же сообразил, что припрятанные серебряные доллары выскользнули из моего бокового кармана, когда я поворачивался с боку на бок. Я вытащил руку из-под головы Маргреты, собрал монеты, сосчитал, добавил какую-то мелочь и положил все в прикроватную тумбочку в футе от постели. Потом снова принял горизонтальное положение, подложил руку под голову Марги и тут же уснул глубоко.

Когда я проснулся, нас окружала полная темнота.

Я пришел в себя. Маргрета тихонько посапывала на моей руке. Я слегка толкнул ее:

— Любимая, проснись!

— М-р-р-р?

— Уже поздно. Мы наверняка проспали ужин.

Тут она, конечно, сразу проснулась.

— Зажги, пожалуйста, настольную лампу.

Я потянулся к тумбочке и чуть не упал с кровати.

— Не могу найти проклятую. Темно как у негра в желудке. Подожди секунду, я сейчас зажгу верхний свет.

Осторожно слез с постели, пошел к двери, наскочил на стул, не смог найти дверь, пошарил по стене, опять ничего не нашел, пошарил еще и наконец наткнулся на выключатель. Зажглась лампочка на потолке.

В течение долгой и жуткой минуты никто из нас не мог вымолвить ни слова. Потом я тупо и безучастно проронил:

— Они снова принялись за нас.

Комната обладала тем отсутствием индивидуальности, которое свойственно всем комнатам дешевых мотелей. И тем не менее в каких-то мелких деталях она не была похожа на ту комнату, в которой мы заснули.

И накопленные с таким трудом доллары исчезли…

Исчезло все, кроме того, что было на нас надето: рюкзак, чистые носки, запасное нижнее белье, гребенка, безопасная бритва, все… Я проверил и убедился в этом.

— Марга, что же дальше?

— Что прикажете, сэр?

— М-м-м… не думаю, чтоб на кухне меня узнали. Но может быть, они все же позволят помыть у них посуду?

— А может быть, им понадобится и официантка?

Дверь закрывалась на пружинный замок, а ключа у меня не было, так что пришлось оставить ее приоткрытой. Дверь выходила прямо на улицу. За стоянкой автомобилей въелся домик со светящейся вывеской «Контора». Все выглядело обычно, кроме одного — все было ничуть не похоже на тот мотель, в котором мы работали. В том мотеле контора директора находилась в фасадной части главного корпуса, а остальную часть здания занимало кафе.

— Да-а-а, обед мы пропустили.

И завтрак тоже. Ибо в этом мотеле кафе не было вообще.

— Ну, Марга?

Она вздохнула:

— А в какой стороне Канзас?

— Вон там… мне кажется. Но мы можем выбирать одно из двух. Можем вернуться в комнату, раздеться и как следует поспать хотя бы до рассвета. А можем прямо сейчас выйти на шоссе и попробовать поймать попутку. В темноте.

— Алек, я вижу лишь одну возможность. Если мы вернемся и ляжем в постель, утром мы встанем еще голоднее, но нисколько не богаче. А может, еще беднее, если нас застанут в комнате, за которую мы не заплатили.

— Но я же намыл им столько посуды!

— Нет. Здесь ты ничего не мыл. Здесь они могут вызвать полицию.

И мы пошли.

Таков типичный пример гонений, которым мы подвергались во время попыток добраться до Канзаса. Да, я сказал «гонений». Если паранойя заключается в том, что ты веришь, будто весь мир находится в заговоре против тебя, то, значит, я стал полным параноиком. Но это либо была «разумная» паранойя (если вы позволите мне воспользоваться подобным ирландизмом), либо я страдал от галлюцинаций в такой степени, что меня следовало засадить в дурдом. И лечить.