Если в Англии и во Франции в 30-е годы формируются школы реализма и ведущим жанром становится социальный роман, к которому обращаются писатели с мировым именем, то в немецкой литературе процесс формирования реализма протекает замедленно и как особое направление реализма не складывается. Но с разных позиций в этот процесс внесли свой вклад и К. Иммерман, и Г. Бюхнер.

Литературное наследие Карла Леберехта Иммермана (1796—1840) неравноценно в художественном отношении. Среди его драм интерес представляют историческая драма «Андреас Хофер» (1834) об антинаполеоновском восстании в Тироле и фантастическая драма «Мерлин» (1832) по мотивам средневекового мифа о волшебнике Мерлине. Но наиболее существенный вклад Иммермана в немецкую литературу связан с двумя его романами. Первый из них — «Эпигоны» (1836) — написан в традиции «романа воспитания». Поставив своего героя между двумя социальными силами — дворянством и буржуазией, Иммерман сумел реалистически отразить, говоря словами Энгельса о Бальзаке, усиливающееся «проникновение поднимающейся буржуазии в дворянское общество» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 36). В условиях Германии писатель мог наблюдать лишь раннюю стадию этого процесса, но объективная логика исторического развития явственно проступает в романе.

В романе «Мюнхаузен. История в арабесках» (1838—1839) более остро проявляется критическое отношение автора к окружающему миру, который представляется ему неустойчивым, переходным, утратившим прежние опоры и не обретшим других. Социальный идеал писателя раскрывается в большой вставной новелле «Старостин двор», которая часто издается отдельно; этот идеал связан с жизненным укладом преуспевающего крестьянина. Но, несмотря на идеализацию патриархального образа жизни, несомненной заслугой Иммермана является опыт создания немецкого социального реалистического романа.

Одним из самых выдающихся писателей и мыслителей этой эпохи был Георг Бюхнер (1813—1837) революционный демократ, творчество которого лишь частично было известно современникам (полностью его сочинения впервые опубликованы в 1879 г.). Только в XX в. к нему пришло подлинное признание и он был оценен как художник, проложивший новые пути в искусстве слова.

Материалистические позиции резко выделяли Бюхнера среди немецких литераторов 30-х годов. Особенно существенно, что материалистический подход он распространял на сферу общественной жизни: в объяснении исторических явлений он был свободен и от просветительских иллюзий, свойственных, например, Берне, и от романтического субъективизма, накладывавшего свой отпечаток на мировоззрение Гейне. Правда, убежденность в безусловной детерминированности всех исторических событий приводила его к фатализму. «Отдельная личность лишь пена на волне, величие — чистый случай, господство гения — кукольный театр, смешная попытка бороться с железным законом», — писал он в марте 1834 г.

Новаторской в литературе 30-х годов была эстетическая программа Бюхнера. Он не ограничивался критикой романтизма, но единственный среди немецких писателей-современников настойчиво и последовательно отстаивал принципы реализма. Герой его новеллы «Ленц» произносит страстную тираду в защиту жизненности и правдоподобия искусства. По мнению Бюхнера, это единственный критерий искусства, более важный, чем признание его произведения прекрасным или безобразным. Всякая идеализация рассматривается им как отказ от главного принципа художника — писать правду. Голландских мастеров он предпочитает Рафаэлю. Он судит резко и бескомпромиссно: «Люди не в состоянии нарисовать собачьей конуры и вот берутся создавать идеальные образы: но все, что я видел в этом роде, не более как деревянные куклы».

В этом неприятии идеальных образов нельзя видеть отказа от воплощения идеала. Полемика Бюхнера имеет конкретный историко-литературный адрес: она направлена против искусства веймарского классицизма и против романтиков. Из двух великих веймарцев Бюхнер, однако, резко критически относится к одному Шиллеру. Реализм для Бюхнера связан с активной позицией автора. Отмежевываясь от «Молодой Германии» (об этом он говорил в письме родным от 1 января 1836 г.), не принимая тенденциозности в той навязчивой форме, которая проявилась в творчестве многих младогерманцев, Бюхнер в то же время как художник не отделял себя от политического мыслителя. Более того, свое творчество он рассматривал как продолжение революционной деятельности, насильственно прерванной в результате разгрома подпольной организации «Общество прав человека», которую он возглавлял.

По мнению Бюхнера, поэт — не «учитель морали», как считали просветители, и не создатель идеальных образов, как это делали, по его словам, Шиллер и романтики. Настоящее искусство — искусство беспощадной правды. Но эта правда имеет смысл приговора, и художник — это судья. Недаром он уподобляет «Дантона» шелковому шнурочку, предназначенному для немецких князей и их приспешников. В связи с этим можно вспомнить образ ликтора в 6-й песне «Германии. Зимней сказки» Гейне — ликтора с топором, сопровождающего поэта.

В эстетике Бюхнер, однако, не является единомышленником Гейне. Задачи, которые он ставил перед искусством, в какой-то мере обгоняли время. Эстетика Бюхнера была новым словом не только в немецкой литературе с запоздалым развитием ее критического реализма. Два момента отличают его от современных ему европейских реалистов: не было другого писателя, который бы столь последовательно сочетал приверженность принципам материализма и реализма с требованием революционного преобразования действительности; и, как показывает его творчество, в изображении личности и ее взаимоотношений со средой он шел путями, отличными от тех, которыми шли французские и английские реалисты середины XIX в.

Художественное наследие Бюхнера невелико: историческая драма «Смерть Дантона» (1835), комедия «Леонс и Лена» (1836, опубл. полностью в 1850 г.), новелла «Ленц» (опубл. посмертно в 1839 г.). Осталась незавершенной социальная драма «Войцек» (впервые опубл. в 1879 г.). Но в каждом из этих жанров Бюхнер сумел сказать новое слово.

Историческая драма «Смерть Дантона» отражает общее для передовых немецких писателей 30-х годов стремление к осмыслению французского опыта. Но Бюхнер пишет эту драму сразу после провала «Общества прав человека», размышляя над уроками французского 1794