Шрифт:
Какая там война? Какое рабство народное? Таким ребятам, как Ванька Каин, это все ни к чему. По кабакам да притонам, словно золотая рыбка, он плавал. Было ему о ту пору 22 года, парень вырос смышленым, на лицо пригожим. Чтобы его за господского человека принимали, он брился исправно. Деньги от игры выручая немалые, по старой памяти и воровства прежнего тоже не чурался.
Как-то в Зарядье встретил наставника своей младости – Петра Камчатку; чисто одетый, вор под локтем курицу тащил. Сказал:
– Шастай мне вслед – будет добрый обед…
И перекинул курицу через забор во двор чужой, где богатый закройщик Рекс проживал. И завыл Камчатка, ворота тряся:
– Люди, моя курочка-ряба к вам залетела… Ой, пустите!
Открыли им ворота, воры проникли во двор Рекса, примечая – какие запоры тут, каковы двери, как окна на немецкий манер створятся. Курицу поймали на огороде и ушли.
– А ночью раструску сделаем, – сказал Камчатка. – Колька Жарков да Филька Куняев, Столяр да Жузла с Лягаем будут… ша!
На ночь Москву рогатками перекрывали, стражи дежурили.
– Кто идет? – у прохожих спрашивали.
– Да мы с добром, – отвечали им воры.
– А чего несешь, коли с добром?
– Да вино тащу… Товарыща вот нет, чтобы выпить.
– Ну иди сюды – я тебе товарыщем буду.
Так-то воры свободно через рогатки проходили. А после «раструски» закройщика в Зарядье собрались гулящие вместе. Стали вино пить, из соседней бани девок позвали. Говорили воры о разном.
– Вот я, – сказал Ванька Каин, – я ведь боженьку кажинный день благодарю, что подарил он мне судьбу легкую. Гляди, компанья, до чего погано народец живет. А мы, воры, в довольстве пребываем. Государыня наша Анна Иоанновна, дай ей бог здоровья, по «слову и делу» государеву людей казнит мучительски. А нам с ней незаботно живется… Отчего так? Да потому, что от нас, от воров, она озлобления к властям своим николи не наблюдает.
Умен Ванька! Лягай (пьяный) сказал Жузле (трезвому):
– А вот еще осударь Петра Лексеич был. Я, когда хорошо заживу, парсуну его на стенке повешу, чтобы почитать…
Петр Камчатка (смурной он был) еще винца ему подлил.
– Жуй! – сказал. – А сам себя ты не повесишь?
– На што мне себя вешать? Зеркало – это вот хорошо повесить. Кады на осударя погляжу, кады и на себя гляну!
Петр Камчатка стал Ваньку Каина обнимать:
– Устал я от жития воровского. Жену хочу заиметь, чтобы детишки округ меня бегали. Сколь еще мне под мостами ночевать? А ведь у меня, – признался Камчатка, – имя божие есть: я, Смирнов Петр, сын солдата полка Бутырского, ко флоту матросом причислен. Я и паруса шить способен! Честным трудом могу себя содержать…
– Брось, есаул, – отвечал ему Каин. – Жизни не начнешь новой, пока деньгами не разживешься. Давай не грусти, а лучше махнем к Макарию, где ярманка богатуща: награбим вволю…
– Пошли, есаул! Веди нас, – загалдели тут воры, а девы банные, от которых вениками пахло, обнимали их, сильно пьяные.
– Есть на Волге капитан Редькин, который брата нашего в пучки вяжет… Не! – отказался Камчатка. – Я, может, и схожу до ярманки ради гуляния. Но в есаулы пора уже Ваньку Каина брать…
И, лошадей по весне закупив, шайка потянулась на Волгу; когда входили в леса Муромские, леса заветные, Ванька Каин кушак подтянул, чистым голосом завел свою любимую:
Ой, да не шуми ты, мати – зеленая дубравушка,Не мешай ты мне, добру молодцу, думу думати…Попалась им за лесом деревенька убогая. Жуляй с Колькой Жаровым пошли посередь улицы, приплясывая:
Мы не воры, мы не плуты, не разбойнички,Государевы мы люди – рыболовнички.Хо-хо! О-хо-хо!Как у тетки у Арины мы словили три перины,А у кума у Степана увели горшок сметаны.Хо-хо! О-хо-хо!А на околице сидела древняя бабуся, глаза которой давно устали видеть свет божий, и вздыхала она горестно:
– О-хо-хо… И откель оне такие берутся? Креста на них не видать – одни востры ножики болтаются!
Макарьевская ярмарка прославила себя мошенничеством, и село Лысково, что раскинулось под сенью монастыря, прославилось тем же. С середины XVII века сюда воры московские, как на праздник, хаживали. Богатая жизнь цветет под шатрами купеческими, возле стен святой обители. Тут и перса увидишь с бородой красной, индусы приворотными камнями торгуют, ломятся от товара ларьки заезжих греков, подплывают к Макарьеву пышные баржи армян астраханских.
Первым делом попер Ванька Каин казну у одного армянина. Деньги краденые тут же на берегу в песок закопал, а над кладом воры шалашик соорудили. Замки повесили на продажу. Веники березовые. У входа положили полосу меди красной. Петр Камчатка вроде купца в шалаше уселся. Кому догадаться, что тут деньги закопаны?.. А попался Ванька на дворе Гостином: там его купцы сызранские безменами так отделали, что замертво лег и дышать перестал. Очнулся, а на шее уже «монастырские четки» привешены, иначе говоря – стул Ваньке на башку нацепили. От ноги же цепь тянется. Делать нечего. Либо погибать, либо… Заорал Ванька на всю ярмарку: