Шрифт:
Мария Терезия почтительно поцеловала синеватую руку отца.
День как день. Скоро обед на восемьсот персон. Надо еще обдумать форму оконных карнизов в охотничьем дворце. И вдруг курьер:
– Русские взяли Бахчисарай, они идут стремительно на Кафу… Угроза есть, что русские штандарты появятся в Босфоре!
Обед отложен. Карнизы более не занимают воображения. Были званы лейб-медики, императору пустили кровь. Бахчисарай изменил политику Австрии: от ехидного посредничества к миру надо переходить к войне. Из друга турецкого надо быстро обернуться в противника Турции. Медлить нельзя: надо спасать от русских гирла Дуная…
– Учись, дочь моя, – сказал Карл VI, отправляя курьера в Петербург, к послу Остейну. – Нельзя, чтобы такой пирог сглодали русские. Пусть знает Анна Иоанновна: мы тоже ножик точим над Балканами, готовые всегда кусок отрезать пожирней для Австрии…
В один из дней Остейн сообщил Остерману, что Римская империя отныне находится в состоянии войны с Турцией.
– Не понял вас. На чьей стороне вы решили сражаться?
Остейн всплеснул руками.
– Бог мой! О чем вы спрашиваете? Мы же союзники!
Остерман довершил свою месть за прежнее поражение:
– Вена в союзе с нами способна выступать и против нас в союзе с турками. И никто бы даже не удивился этому…
И вот тогда Флери снова предстал перед Людовиком.
– От измены венской, – сказал ему король, – мы снова в выигрыше. Отныне турки будут слушать только нас, французов. А спасая Турцию от разгрома, мы сохраним выгодную торговую клиентуру на Востоке. Баланс же равновесия военного в делах Европы невозможен без наличия гирь турецких. Кардинал, я вас прошу как можно реже напоминать мне о России! Я отношусь к этой стране, как к большой ненасытной женщине: и вожделею к ней, но и боюсь, что с нею мне никак не справиться…
Бахчисарай – Версаль – Петербург…
В этом бестолковом треугольнике, углы в котором никак не совместимы, король запутался. Но кардинал Флери, политик дальновидный, за дымом Бахчисарая смог разглядеть могучую Россию, и в центре треугольника Флери проставил рискованную точку. От этой точки и начнется безумный вальс Франции, вальс грациозный и вполне пристойный, подзывающий цесаревну Елизавету Петровну в версальские объятия…
Бахчисарай! Кто не знал его раньше, тот узнал в этом году.
Каплан-Гирей вернулся на пепелище бахчисарайское.
– Так угодно аллаху, – сказал он.
Был ли хан в этот миг зол на русских? Вряд ли…
Ибо, если бы Каплан-Гирей пришел на Москву, он испепелил бы ее так же, как русские Бахчисарай; таков век осьмнадцатый, и победитель в веке этом, чтобы его победу признали, обязан быть разрушителем. Каплан-Гирею было лишь жаль сейчас, что не сохранилось тени над его головой. А возле хана согбенно ютился улем (мудрец придворный), мудрость которого простиралась столь далеко, что однажды был даже бит палками за бредни явные, будто королевство Англии находится на острове…
Каплан-Гирей в горести повелел улему:
– Брызни в утешение на меня соком сладкой мудрости.
Мудрец не заставил себя ждать и тут же брызнул:
– Только новым набегом на Русь мы спасем нашу веру и наши порядки. Как горный поток весной, мы сметем всех неверных и нагайки всадников повесим на воротах Петербурга. Мы пригоним из Руси тысячи женщин с могучими бедрами. Мы будем иметь в услужении много русских мальчиков. Мы водрузим столы пиров наших на согнутые спины мужчин русских. Мы тучами погоним рабов в Кафу, чтобы правоверный татарин всегда был богат и весел. Чтобы никогда не осквернил он себя трудом, ибо труд тяжкий есть удел неверных рабов, а нам сам аллах повелел не иметь пота на наших лицах…
Но султан турецкий скоро прислал Каплан-Гирею в подарок ларец искусный; внутри ларца на бархатной подушке, змеей свернута, лежала шелковая петля, которой хану и советовали удавиться…
Над могилами солдат русских цвел горький миндаль.
В степях за Сечью Запорожской не угасала звезда Марса.
Азов еще не пал, и это воодушевляло турок.
Ногайцы и татары убивали курьеров Миниха, и Петербург жил в неведении, что творится с армией внутри Крыма.
Глава десятая
Ласси в белой рубашке, прилипшей к острым лопаткам, сидел на барабане, обгладывая тощего курчонка. Перед ним лежал Азов.
– Триста гренадер, – прикидывал фельдмаршал, руки об вытоптанную траву вытирая, – семьсот мушкетеров да полтысячи казаков… Хватит ли? Да, хватит, чтобы овладеть палисадом.
Донской флотилией командовал вице-адмирал Петр Бредаль.
– Галера из Таврова подошла? – спросил его Ласси.
– Сейчас на ней отправлюсь в море. Плашкоуты и прамы к бою готовы. На паромах установлены большие мортиры… История, фельдмаршал, любит повторяться: я при Петре Великом делал то же, что делаю сейчас, – опять беру Азов у турок… Ха-ха!