Она заплела свои великолепные волосы в две косы, оканчивавшиеся подвесками из цехинов, слегка подкрасила черным антимонием глаза, чтобы они казались еще больше, слегка тронула кармином щеки, а ногти окрасила в желтоватый оттенок бренной.

Длинную рубашку заменил своеобразный пестрый шелковый кафтан с широкими рукавами, обшитый по краю голубой лентой и надетый поверх зеленого корсажа, открытого на груди и зашнурованного золотыми шнурками.

Наряд довершали белые шелковые шаровары и желтые кожаные туфельки, сдерживаемые серебряными кольцами.

— Ну что, красива? — спросила Афза отца.

— Не зря тебя называют Звездой Атласа, — ответил Хасси, с гордостью смотря на дочь. — Но все же мне страшно, Афза. Ты задумала что-то ужасное.

— Я не боюсь этого франджи! — сказала Афза глухим голосом. — Узнает он, но слишком поздно, Звезду Атласа. Давай, отец, твой кинжал и моего любимого махари. Не хочу заставлять ждать себя слишком долго.

Хасси аль-Биак распахнул свой широкий бурнус, вынул из ножен гибкий кинжал почти в фут 20 длины, с рукояткой из слоновой кости, и подал дочери.

Афза засучила широкий рукав на правой руке и спрятала оружие в заранее приготовленный чехол голубого шелка.

— У меня рука не дрогнет, если придется прибегнуть к этому оружию, — сказала она с ужасным спокойствием. — Мы сойдемся с глазу на глаз, вахмистр!… А теперь вели подать мне моего махари.

Хасси свистнул, и тотчас же появился старый негр с двумя великолепными верблюдами в поводу — выносливыми животными, способными делать в день без отдыха до восьмидесяти миль 21 .

На обоих были седла, убранные лентами и расшитые серебром, а морды их были обвешаны полосами розовой шелковой материм. По знаку негра животные покорно преклонили колени. Афза с помощью отца села на своего любимого махари и крикнула:

— Аш!

Хасси аль-Биак сел на другого верблюда, держа в руках свое длинное ружье.

— Ару, — обратился он к негру, — держи наготове трех махари и при первом же выстреле со стороны бледа выезжай с ними навстречу мне.

— Ты знаешь, господин, что я не только раб твой, — ответил негр, — каждую минуту я готов пролить кровь свою за Звезду Атласа. Хасси свистнул, и оба махари понеслись вскачь по равнине, причем корпус их то пригибался, то снова выпрямлялся в такт движению длинных ног.

Луна выплыла в эту минуту из-за исполинской цепи Атласа, покрытой густыми лесами.

— Граф, кто-то стучит.

Михай Чернаце быстро встал, разминая члены, затекшие от лежания на жестких нарах карцера.

— Кто там? — спросил он тосканца, звеневшего цепями.

— Не знаю, но мне кажется, что очень уж поздно, уже давно, должно быть, протрубили зарю. Ты слышал трубу, граф?

— Нет, не слыхал.

— И я также. Видно, в карцере спится лучше, чем под навесом. Хотя, правду сказать, все кости словно перебитые.

В это мгновение ключ повернулся в замке, сломанном Штейнером, и дверь отворилась.

Показалось честное, открытое лицо Рибо.

— Вы спали? — спросил сержант, быстро затворяя дверь. — Восемь часов утра, господа узники, пора завтракать.

Граф поспешно встал. По лицу пробежала судорога.

— Ты видел его? — спросил он дрожащим голосом.

— Хасси аль-Биака? Час тому назад. Рано встают арабы в дуаре, и правильно делают: кофе у них великолепный.

— А Афзу, хотите вы спросить? Нет, ее я не мог видеть.

— Почему? — нетерпеливо спросил мадьяр. Рибо улыбнулся несколько саркастически.

— Меня удивляет, что вы спрашиваете, граф… Ведь вы несколько лет жили в Алжире и должны бы знать обычаи арабов Нижнего Алжира.

— Ты, стало быть, наконец понял?

— Что Звезда Атласа теперь графиня Сава?… — заметил Рибо.

— Бесполезно отрицать это, — сказал мадьяр. — Я женился на ней по магометанскому обряду два месяца тому назад.

— Вы не думали, что есть другой человек, сильно любящий ее?

— Вахмистр, не так ли?

— И именно благодаря этому он довел вас до той маленькой глупости, которая стоила бы вам жизни, если б не было на свете Рибо да Хасси аль-Биака.

— Сто тысяч жареных скатов и целый хвост дьявола! — воскликнул тосканец, слушавший этот разговор, все более и более раскрывая глаза. — Да это глава из романа, который можно бы назвать «Драма в Алжире»! Жаль, Дюма не здесь.

— Ты сказал, Хасси аль-Биак? — спросил граф, взглянув на Рибо.

— Пусть он не впутывает себя в это дело: я этого не хочу. Я сам себе добуду свободу.