— Мистер Карлайл, это алмазы! Самые прекрасные необработанные алмазы, какие я только видел.

Карлайл по коммерческой привычке скрыл изумление.

— Не смею ставить под сомнение вашу порядочность и компетентность, мистер Страузер, но неужели вы говорите серьезно?

— Наш род, мистер Карлайл, имеет дело с драгоценными камнями на протяжении пяти поколений. Верьте мне, когда я говорю: перед вами лежит целое состояние. Камни не только отличаются потрясающей чистотой, но и имеют изысканный фиолетово-розовый оттенок. Благодаря своей красоте и редкости они стоят дороже самых лучших бесцветных камней.

Понадобилось время, чтобы Карлайл снова обрел твердость духа.

— Сколько же за них можно выручить?

— Сейчас трудно сказать, поскольку подлинные свойства алмаза становятся очевидными лишь после огранки и шлифовки. Самый маленький из камней весит в сыром виде шестьдесят карат, а самый крупный — более девятисот восьмидесяти. Это крупнейший из известных необработанных алмазов в мире.

— Насколько я могу судить, с точки зрения вложения средств правильнее будет отдать их обработать, прежде чем продавать.

— Я готов предложить вам хорошие деньги за необработанные камни.

Карлайл принялся укладывать алмазы обратно в мешочек.

— Нет, благодарю вас. Я представляю своего умирающего друга. И мой долг — обеспечить ему самый высокий доход, какой только возможен.

Страузер быстро сообразил, что уговорить проницательного шотландца расстаться с неограненными камнями не удастся. Шанс заполучить алмазы, огранить их, а потом продать на лондонском рынке с невероятной выгодой ему не выпал. «Лучше получить хорошую прибыль, чем вовсе никакой», — мудро рассудил ювелир.

— Вам незачем идти куда-то еще, помимо этой конторы, мистер Карлайл. Мои сыновья прошли обучение в лучшем заведении по огранке алмазов в Антверпене. Они ничем не уступают в мастерстве лондонским специалистам. Если вы решите довериться им, то я с удовольствием стану вашим посредником при продаже камней.

— А почему бы мне самому их не продать?

— По той же причине, почему я приду к вам, когда понадобится отправить товар в Австралию, а не буду покупать судно и перевозить его сам. Я член Лондонской алмазной биржи, а вы нет. Вам никогда не удастся продать бриллианты выгоднее меня.

Карлайлу хватило здравого смысла для того, чтобы, поднявшись с кресла, протянуть руку ювелиру:

— Отдаю камни в ваши руки, мистер Страузер. Верю, что наше соглашение окажется прибыльным и для вас, и для людей, которых я представляю.

— Можете твердо положиться на это, мистер Карлайл.

Уже переступая порог конторы, магнат обернулся и посмотрел на хитрого еврея:

— И все-таки. Сколько, по-вашему, могут стоить камни после обработки?

Страузер закатил глаза к потолку и вообразил гору сверкающих бриллиантов.

— Если эти камни прибыли из копей царя Соломона, то их нынешние владельцы вот-вот сказочно обогатятся.

— Простите, но ваша оценка звучит как-то причудливо.

Страузер посмотрел через стол на Карлайла и улыбнулся:

— Поверьте мне: эти камни после обработки можно будет продать за миллион фунтов стерлингов. [5]

— Боже праведный! — воскликнул Карлайл. — Так много?

Страузер осторожно, словно чашу Святого Грааля, поднял самый крупный алмаз и произнес с благоговением:

— Или больше, намного больше.

14 января 2000 года

Остров Сеймур близ Антарктического полуострова

Над этим островом витало проклятие смерти. Проклятие, силу которого подтверждали могилы людей, ступавших на запретный берег — чтобы уже никогда не покинуть его. Здесь не было ничего похожего на величественные укутанные льдом горные вершины, или ледники, вздымавшиеся почти так же высоко, как знаменитые Белые скалы Дувра, [6] или айсберги, хрустальными замками безмятежно плывущие по морю, — всего того, что можно увидеть на обширных просторах Антарктики.

Остров Сеймур представлял собой самый огромный сухой кусок суши. Вулканическая пыль, выпадавшая тысячелетиями, ускорила таяние льда и выцветала долины и горы. Место было отменно безобразное, обитали на нем лишь некоторые разновидности мха да пингвины Адели, благо кругом было полно камешков для устройства гнезд.

Большинство покойников, схороненных в расселинах скал, были членами норвежской научной экспедиции. Их судно потерпело крушение в 1859 году. Они прожили на острове две зимы, то есть до тех пор, пока не кончились запасы продовольствия. В 1870 году хорошо сохранившиеся тела обнаружили британцы, решившие устроить тут китобойную стоянку.