– Ну, с-суки гребанные!
– взревел качок, опуская активированный резак на метнувшуюся к нему под ноги крысу. Пронзительно завизжал разрезаемый металл, полыхнуло несколько вспышек короткого замыкания и смертоносное создание распалось на две неравные половины, не издав при этом не звука. У искусственной крысы не было голосовых связок и она не чувствовала боль.

А Клык ошеломленно замер, уставившись на невероятное зрелище - у его ног агонизировала не мерзкая живая крыса, а нечто иное. Обломки электронных плат, жгуты искрящих проводов, дергающиеся остатки сервоприводов и прочие технологичные штуки, в которых он абсолютно не разбирался.

– Она… она не жива… а-а-а-а-а!
– заорал Клык, инстинктивно отпрыгивая спиной назад и отдергивая правую руку. Короткий взгляд на конечность и несгибаемый, несокрушимый “ноль” перешел на пронзительный вопль - на правой руке осталось только два пальца, вместо остальных торчали бесформенные огрызки.

– Мать! Мать! Ма-а-а-ать!
– бешеным зверем ревел Клык, тряся на весу изуродованной ручищей. Из прокушенных губ и языка сочилась кровь, превратив лицо качка в окровавленную маску. Он сам прикусил нежные ткани - собственными клыками и даже не заметил этого.

В шаге от корчащихся на полу “нулей” среди ошметков мяса лежал промышленный резак, а над ним, широко расставив короткие лапы, стояла последняя крыса. Мелкое и смертельно опасное создание, не сводящее черных дыр глаз с воющей жертвы.

Лежащий позади крысы раненый в ногу “ноль” пришел в себя настолько, чтобы выщелкнуть опустевшую обойму из игольника. По-прежнему лежа на полу, он осторожно потянулся рукой к карману. Большего он сделать не успел. Послышался скрежет, взвыл выходящий на высокие обороты двигатель и под нажимом металлических гусениц, голова “нуля” с треском смялась, разбрасывая в разные стороны ошметки плоти, мозга и костей. АКДУ с гулом развернулся на месте, окончательно превращая голову погибшего бандита в кровавую кашу и двинулся к еще живому и хрипящему “нулю”, получившему две иголки в грудь и слабо скребущему ногами, в жалкой попытке встать на ноги.

– Не… не надо - выдохнул он, с ужасом глядя на приближающийся стальной контейнер, весь в кровавых разводах и прилипших кусках мяса - Не на-а-а-адо!

АДУ не стал объезжать тело “нуля” и рывком въехав на его захрустевшие ноги, прямо поверх тела, через пах, живот и грудь, начал деловито добираться до головы. Исторгнув из груди звериный вопль боли вперемешку, умирающий “ноль” вывернул голову назад, к Клыку и увидел чудовищную для себя картину - раскачивающаяся широченная спина старшего “брата”, ничего не боящегося зверя по прозвищу Клыка… эта спина стремительно удалялась прочь. Клык бежал. Прижав искалеченную руку к груди он бежал прочь, а следом за ним мчалось едва заметное в полумраке серое создание. Широкие гусеницы провернулись еще раз, затрещали ребра, изо рта вырвался фонтан крови и искромсанный “ноль” затих навсегда.

Преследование продолжалось, но битва была уже закончена. Правящие сектором “нули” проиграли.

Пересечение двух коридоров было буквально залито кровью. Ужасные пятна повсюду - от пола и стен до самого потолка. Кое-где налипли остатки плоти, с мерзким чавкающим звуком отлепляющиеся от стен и падающие вниз. Перекресток проповедника Микаила превратился в кровавый филиал ада. И безумные слова продолжающего вещать Мики Дозы звучали в этом окружении совсем иначе:

– Никто не избежит кары Гиены! Никто! Все пособники Сатаны отправятся в ад, но еще при жизни претерпят они мучения страшные! Ибо только так могут они искупить грехи свои тяжкие! Только там могут очистить душу - пройдя через страдания! Такова кара Гиены! Но не бойтесь его люди! Если безгрешны вы, то будет дарована вам защита его! Если покаялись в грехах своих - обойдет вас стороной страшная кара! И защита Гиены всегда прибудет с вами!

Дергающийся на полу последний из оставшихся “нулей” - тот самый, что практически потерял лицо - извернулся всем телом к отцу Микаилу и снизу-вверх протянув к нему окровавленные ладони, пробулькал, вглядываясь в лицо проповедника единственным уцелевшим глазом:

– Я… я раскаиваюсь! Ра… раскаиваюсь в грехах своих!

За спиной хрипящего “нуля” слышался приближающийся мерный рокот гусениц - АКДУ приближался к следующей жертве.

– Искренне ли ты каешься в грехах своих?!
– громовой голос тщедушного безумного наркомана наполнил коридоры эхом - Отринул ли от себя “нулей”, этих пособников Сатаны?! Готов ли служить Господу нашему?!

– К-каюсь… о… отринул… - бандит потерял много крови, находился на грани сознания, но все еще цеплялся за жизнь. Он ничем не отличался от обычной крысы - цепляющейся за жизнь мерзкой грязной твари.

Страшный, заляпанный кровавым месивом АКДУ остановился в несколько сантиметрах от головы поверженного “нуля”. Механизм замер и словно бы прислушивался к разговору между бандитом и проповедником. Мертво сверкали объективы камер установленных на передней панели, мерно помигивал индикатор зарядки аккумуляторов, едва слышно с металла кузова капали капли крови.

А отец Микаил, он же нарк Мика Доза, возвышаясь над хотящим жить отморозком, внимательно вглядывался в изуродованное лицо “нуля”.

– Я… раскаиваюсь!
– с надрывом прошептал “ноль”, пытаясь подползти к ногам проповедника - Раскаиваюсь!

– Нет… - глухо отозвался Мика - Не вижу в тебе я раскаяния… лишь тьма клубится в тебе! Господь милосерден и всепрощающ… но ты давно отринул Господа нашего!

Взревел заработавший двигатель, безумный вопль страха, заскрежетавшие гусеницы дернулись вперед в коротком рывке и прячущиеся поблизости люди содрогнулись от ужаса, вслушиваясь в мерзкий хруст костей черепа.